Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

Ну что же, сами так сами. Я не захотела навязывать свою помощь, не захотела в первый раз за все последние годы. Вечером Г. Ф. неожиданно предстал передо мной. На ухе — синяк и ссадина, на щеке — кровавая дорожка.

— Оступился на тротуарах и упал, — объяснил он происхождение телесных повреждений. — Но корову я пригнал. Так что не беспокойтесь.

Я представила себе, как он идёт полуслепой, как тщетно пытается увидеть нашу Малю, и жалость к нему, старому и беспомощному, пролилась по душе.

— Ну, вот видите, как отвергать нашу помощь, — рассмеялась я. — Когда у вас Юра-то уезжает?

— Звонил Вячеслав, обещал приехать. Если приедет, то уедет с ним, а нет, так на паровозике завтра.

Я знала, что Вячеслав приедет, не мог не приехать после моей просьбы об этом, просьбы не для себя, для них.

— Вы их очень обидели. А знаете, как тяжело родителям носить обиду на своих детей? Вам надо снять этот груз с их души, побывать у них. И не скупитесь вы на добрые слова. — Много ли уж и жить-то им осталось. Зачем вы так с ними поступаете? — убеждала я В.Г., стараясь пробудить в нём сыновние чувства, простые человеческие чувства благодарности к своим родителям и тревоги за них. Это так нужно было для старых людей. И для меня тоже….

Я говорила и чувствовала, что не доходят до его души мои страдания. Но приехать скоро он обещал. Я, конечно, никому не сказала ни о моём посещении В.Г., ни о его обещании.

На второй день мы истопили баню. Я позвонила К.А.:

— У нас баня истоплена. Может, пойдете?

Она ответила, что они сами будут скоро топить.

— Внуку захотелось помыться, так уж истоплю.

— Ну, так пусть и он у нас помоется. Хватит всем и тепла и воды.

— Нет, сами уж будем топить как-нибудь.

Я поняла, что она хочет готовить баню не только для внука, но и для сына, который, вероятно, сообщил, что приезжает. Но мне она, ни слова об этом. А ведь знает, кем он был для меня, и как хотелось мне всегда поговорить с ним, побыть немного рядом. Почему это пугает её? Разве так уж страшно, если я узнаю о его приезде и приду к ним?

Недоброе чувство к К.А. снова шевельнулось в душе. Охраняет своего сына от меня! Боится, как бы чего не вышло. Какое ей дело до того, что причиняет мне боль и лишает последней радости! Знает же, что немного их выпало на мою долю.

На следующий день утром я погнала на пастбище свою корову. Хотелось точно узнать, приехал ли все-таки В.Г. Около их дома — никаких колёсных следов. Но я чувствовала, что он здесь. Боже, как тщательно они решили скрыть его приезд от меня! Не знали они, что ещё до приезда к ним, сын их добил остатки чувства к нему, что окончательно укрепилось в душе решение никогда больше не встречаться с ним. Я было уж, и ответ приготовила, если К.А. позвонит по телефону, сообщит о приезде сына и пригласит придти повидаться.

«Нет, К.А., они ведь приезжают к родным, друзьям, а я кто для него? Едва ли они будут рады видеть меня, — мысленно отвечала я на предполагаемое приглашение». А они и не думали приглашать.

Все-таки приехал или не приехал? Теперь уж простое любопытство заговорило во мне. Я попробовала осторожно открыть ворота. Закрыто. Задворками дошла до их огорода и заглянула внутрь. Райкомовский «козлик» стоял во дворе. Приехал! Предчувствие не обмануло меня. Как ни боялась К.А., что я узнаю о приезде её сына и прибегу к ним, а я всё равно узнала! Но не бойтесь, не прибегу, не унижу больше себя.

Эх, вы, люди старого мира, как-то поведёте вы сейчас со мной после всего этого? Вы, вероятно, представили себе по-мещански, к каким нежелательным последствиям может всё привести, если оставить во мне жить чувство к вашему сыну. Боже упаси, чтобы сохранилось оно! Вдруг да об этом узнает его жена, мой Пётр, начнутся неприятности. Не понять вам того, что большое чувство делает человека чище, выше, богаче, человечнее. Вам и в голову не приходит, какую боль вы причиняете мне, убивая во мне чистое, благородное, высокое чувство, безжалостно уничтожая то, что одухотворяло всю мою жизнь. Что вам до этого! Ни чужая боль, ни чужая радость не трогают вас. По вашим обывательским понятиям в жизни все чувства вообще лишние, как бы высоки они не были, если они могут помешать вашему спокойствию и благополучию.

Жена имеет право любить только мужа, муж — только жену. Ну, а если в ком-то из них зародилось это большое, чудесное чувство к кому-то другому? О, это великое несчастье, по-вашему! Гони его от себя, убивай в себе, немедленно убивай, как будто можно легко сделать это, не причинив горя и мук тому, в ком зародилось оно. Но что вам до этого!