Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

…Сразу бросился в глаза просторный кабинет и большой портрет В.И. Ленина на стене, выполненный черной краской на белом фоне, а под ним он….

Я никогда не забуду лицо и фигуру сидящего передо мной человека. Не радость встречи с человеком, прибывшим из родных мест, где живут его родители, а удивление, растерянность и страх увидела я на его лице. Он даже как будто сжался, втиснулся в кресло, лишился от неожиданности дара речи. Бог ты мой! Какой ужас! Пришёл живой человек с живой душой. Как это страшно для человека, сидящего на руководящем посту!

Взгляд снова упал на портрет В.И. Ленина. Зачем он тут? Что хотел показать человек, сидящий под портретом и далёкий от того, чему посвятил свою жизнь Владимир Ильич, размещая его портрет над собой?

Как-то неестественно скованно начинается разговор. Снова во рту появляется противная сухость. У него, наверно, тоже, потому что обоим пришлось выпить по стакану воды.

Усилием воли я беру себя в руки и направляю разговор в живое русло.

Рассказываю о жизни его родителей, о том, как тяжело им его невнимание к ним, как они, старые люди, нуждаются в добром слове от своих детей. Говорю и о своём, наболевшем. Чувствую, что не доходят до души его мои слова, что падают они, как в мёртвое болото, и исчезают в нём, не вызвав даже ряби на его поверхности. И зреет, крепнет в душе, находит свою силу ранее принятое решение — никогда больше не встречаться с этим человеком, который долгие годы был для меня Он, потом В.Г., а сейчас стал просто он.

Мы сидим на лавочке в тени берёз и лип в ожидании автобуса. Ясный, солнечный день. За селом сочно зеленеет озимь на бугристом поле.

— Какая красота! С каждым годом хорошеют наши поля. Посмотришь — и прямо сердце радуется, — высказывает вслух свои мысли моя соседка. И столько душевной теплоты прозвучало в её словах, что я невольно повернулась к ней. Верно, желание поделиться нахлынувшим чувством заставило и её обернуться ко мне. Она заметила моё внимание и, теперь уже обращаясь ко мне, продолжала разматывать нить своих впечатлений.

— Только вот, знаете, досадно бывает, когда видишь весной испорченные посевы. По дорогам ездить нельзя, так водители прямо по полю стороной прокладывают дорогу. Правда, потом подсеивают эти места, но всё равно жаль, когда смотришь на порушенные кустики озими.

Я слушаю такую неожиданную исповедь и стараюсь угадать, кто она, эта немолодая уже женщина с открытым лицом и добрыми серыми глазами в мелких морщинках. На голове — капроновая косынка, одета в болоньевый плащ, между полами которого выглядывает простое, незатейливого рисунка платье из штапельного полотна.

По одежде сейчас уже трудно узнать профессию человека. Что она не из руководителей — это мне ясно. Те не стали бы ни переполняться чувствами, ни изливать их перед неизвестными людьми.

— Вот тоже улицы, — продолжает она разговор, — ну разве нельзя хотя бы самые главные покрыть асфальтом. Вы знаете, какая у нас здесь на остановке грязь бывает? Еле ноги из неё вытаскиваешь.

— Не хватает асфальта. Вот подождите, будут у нас в Удмуртии больше добывать нефти, тогда и возможности асфальтировать улицы будет больше, — включилась я в беседу.

— Но ведь можно, же пока хотя бы камнями выложить. Вы понимаете, люди стали лучше жить и уже не хотят мириться больше с этой грязью.

— Да, это верно, — поддержала я мою собеседницу.

— Вы понимаете, уже не только телевизоры, но и холодильники и серванты стали появляться в домах. Я как-то попросила ребят поднять руки у кого есть телевизоры. И вы знаете, подняли все, кроме одного.

«Ну, а у вас, Миша, разве нет телевизора?» — спрашиваю его. А он отвечает: «Нет, был да его папка пьяный сломал». Вот только расставлять красиво, со вкусом приобретённые вещи многие никак не могут. Шифоньер обязательно поставят к окну….

— Чтобы всем видно было, — продолжаю я.

Она согласно кивает головой и продолжает дальше.

— А холодильник — в передний угол, хотя кухня большая и розетка там есть.

Как все-таки живучи старые понятия и традиции! Обязательно надо показать, что и они не хуже других живут, что и у них есть возможность купить то, что есть у других. Купить даже не потому, что появилась потребность в той или иной вещи, а именно, чтобы все видели, что они живут не беднее других. О красоте же и уюте простые сельские жители, особенно пожилые, пока ещё много не раздумывают.

Как далеко ещё село от города!