Ровно через год после смерти Паулы, к 1 ноября 1908 года, Дню Всех Святых, Рильке пишет за три беспокойные ночи «Реквием по одной подруге». Он во дворце Биронов [50] В этом особняке долгое время располагался колледж иезуитов. В 1905 году он закрылся, и здание пришло в упадок и планировалось под снос, но Огюст Роден арендовал там несколько комнат, чтобы хранить свои скульптуры, и особняк стал очагом, привлекавшим многих художников, поэтов и актеров.
, в доме 77 по улице Варенн; это место обнаружила Клара. В будущем здесь расположится Музей Родена. Горячку, которая его охватила, Рильке так описал в письме другой женщине, которую он любил, Сидонии Надгерне: «Не задумываясь о том, как символично и место, где я над ним работал, и сама дата, я писал и закончил реквием по одному человеку ‹…›, который умер год назад, по женщине, которой с самого начала, блистательного начала ее творческого пути что-то мешало: сначала – семья, затем – несчастная судьба и безликая смерть, смерть, для которой она еще была слишком жива».
Я решила не перечитывать «Реквием», пока не допишу биографию Паулы. Но стоило начать читать – и в моей голове уже отдаются его созвучия. Читать «Реквием» – значит слушать. Переводы музыкальные, разные, а в ходе своих изысканий я научилась слышать немецкий. Ich habe Tote …
Рильке – не мой любимый писатель. Он – не Кафка, его современник. Я не понимаю, как Кафка писал то, что он написал. Но трудности и успехи, триумфы и слабости Рильке я понимаю. Я вижу труд, добротный, изнурительный труд. Можно сказать, что мы коллеги по цеху.
И в этом цехе Паула была равна ему в мастерстве. Может быть, это единственная женщина, которую он воспринимал как равную, с которой он соперничал и которую любил любовью равного.
Но он не называет ее по имени. Может, написать «Паула» слишком для него фамильярно? Но как же еще ее назвать: она не Беккер и не Модерзон, это имена ее отца и мужа… «Одной подруге». У Рильке было множество подруг. В том числе – множество покойных подруг. Рильке потерял многих, Ich habe Tote , но только она «всё еще здесь». Только она возвращается . И он впервые говорит ей «ты».
Понять: ты еще здесь. Я это понял.
И как слепец, что видит мир на ощупь,
Удел твой чувствую, но как назвать – не знаю.
Оплачем же… [51] Пер. Т. Петухова.
Он рассказывает об этой смерти просто, вспоминая, как Отто описал ее Кларе; зеркало, прическа. Он ненавидит смерть, доставшуюся Пауле, не ее смерть. Преждевременную, укравшую жизнь… [52] В письме к Кларе о творческом долголетии Рильке цитирует семидесятилетнего Сезанна: «Я каждый день развиваюсь, пусть иногда и медленно. Я продолжаю учиться. Я поклялся умереть за мольбертом». А в письме Лу Андреас-Саломе он цитирует старого Хокусая: «В семьдесят три года я в общих чертах понял формы и истинную природу птиц, рыб и растений».
И он осуждает «состоявшегося мужчину», который считает себя в праве властвовать, тогда как ничто не может и не должно сдерживать «женщину, которая нас больше не видит и продолжает собственный путь по кромке своего существования».
Так ты и умерла, как в старину
кончались женщины, по старой моде,
в жилом тепле, испытанным концом
родильницы, что хочет и не может
сомкнуться, потому что темнота,
рожденная в довес к младенцу, входит,
теснит, торопит и сбирает в путь [53] Пер. Б. Пастернака.
.
В 2001 году, работая над книгой «Дитя», я уже цитировала Рильке, но еще не знала Паулу Модерзон-Беккер и не знала, что мне ее не хватает.
⁂
В пору вспомнть об Отто, дважды овдовевшем, дважды потерявшем молодую жену, дважды оставшемся с грудной дочерью на руках, требующей мать и молока.
Элсбет и Матильда, две девочки, две единокровные сестры, две пожилые дамы, вместе доживали свои жизни в Бремене. Они обе работали сиделками.
⁂
Я помню руки хранителя из Вупперталя, как он аккуратно перекладывает и переворачивает для меня картины. Мы в подвале: все девятнадцать картин Паулы из собрания музея на тот момент находились в хранилище.
Девочка в черной шляпе, девочка с руками на животе, крупная сидящая крестьянка, натюрморт с красными рыбами, мать с ребенком, который держит апельсин, один из лучших ее натюрмортов, с тыквой, девочка с кроликом… Когда хранитель перевернул картину, на обороте я увидела еще одну девочку: Паула дважды использовала холст. Картин двадцать, а не девятнадцать.
Читать дальше