Сергей Гродзенский - Воспоминания об Александре Солженицыне и Варламе Шаламове

В вариант контрольной работы, которые устраивал Исаич, входили две задачи. Первая – элементарная, на школьном жаргоне – «задача в один вопрос». Для решения ее нужно было применить одну из формул «контролируемого» раздела физики да еще разобраться с размерностями входящих в нее величин. Безукоризненное решение такой задачи обеспечивало положительную оценку за контрольную.

Вторая задача формулировалась так, чтобы ученик мог показать свои знания и понимание пройденного материала. Тут учитель учитывал, логичны ли рассуждения, насколько рационально решение. Черновик сдавался вместе с контрольной. «Может оказаться, что именно в черновике вы были рядом с решением», – говорил Александр Исаевич и в этом случае ставил оценку «по черновику».

Еще он советовал обдумывать полученный ответ. «Например, – говорил он накануне контрольной по теплоте, – у вас получилось, что в результате опускания ложки в стакан с водой температура воды понизилась на 120 градусов по Цельсию (?!). Разве можно оставить такой ответ без комментариев? Конечно, нужно проверить расчеты, но если попытки найти ошибку оказались тщетными, следует дать хотя бы такое примечание: “Ответ противоречит физическому смыслу”».

Если первой чертой Солженицына-педагога я отметил методичность, то вторая – принципиальность. Он никогда не «вытягивал» ученика. Во время контрольной можно было обратиться к нему за консультацией, он отвечал на поставленный вопрос, но на полях делал условный знак, означающий, что оценка будет снижена на полбалла, а то и на целый балл – в зависимости от ценности подсказки.

На исходе девятого класса вышла история прямо-таки драматическая. У нас появилась ученица, явно отстававшая в развитии. Учителя вполголоса говорили «дебил», а некоторые ученики жестоко издевались над ее беспомощностью. Но благодаря самоотверженности ее матери, ежедневно бывавшей в школе, у девочки появились шансы перейти в десятый класс. Сердобольный историк вывел ей даже «четыре», многоопытный математик, добившись с грехом пополам ответов на элементарные вопросы, поставил «три». Строгая учительница литературы, вдоволь посмеявшись вместе с классом над ее ответами, также вывела за год «удовлетворительно».

А. И. Солженицын провел для нее дополнительную контрольную. Но, увы, по истечении 45 минут на листе было лишь условие первой задачи. Мне запомнились полные отчаяния глаза матери девочки, пришедшей к концу решающего судьбу дочери урока, и скорбное лицо Александра Исаевича. В тот день он не поспешил домой, о чем-то долго говорил с матерью. Знаю только, что положительной оценки он этой ученице не поставил и в десятый класс не перевел.

А когда в выпускном классе, в преддверии экзаменов на аттестат зрелости, текущие «двойки» по всем дисциплинам превращались в «тройки» за год, только Исаич сумел «провести» через педсовет одну «двойку по» физике и не допустить ученицу до экзамена 17.

Кстати, готовя нас к выпускному экзамену, он заметно волновался. Теперь, когда знаю о нем много больше, предполагаю, что он просто изображал волнение. Во всяком случае, его замечания на предэкзаменационных уроках, когда шло интенсивное повторение вопросов по билетам, стали резче и звучали, к примеру, так:

– Вот, ты, не подумав, сказанешь такое на экзамене, и я сразу услышу от представителя роно: «Уважаемый, они же у вас ни черта не знают!» – и придется нам с тобой обоим краснеть.

Следующий урок в понедельник. Я, разумеется, ничего не задаю [Задавать домашнее задание с субботы на понедельник не разрешалось. – С. Г .]. Но до экзамена остается всего ничего. Поэтому, кто поумнее, в воскресенье порешает задачи. Рекомендую следующие номера…

За считанные минуты до начала экзамена Александр Исаевич уединился в физическом кабинете и «колдовал» с билетами. Потом объяснял, что… раскладывал их в соответствии с законом случайных чисел!

Хотя он никогда не старался «вытянуть» ученика, он часто сопереживал отвечающему. Помнится, вызвал ученицу, чтобы окончательно определить полугодовую оценку по астрономии – «четыре» или «пять». Ответ его вполне устраивал, но в какой-то момент соискательница высшего балла запнулась, из ряда послышалась подсказка, и тут Исаич с досадой воскликнул: «Девочка отвечает на “пять”. Так нет же, надо было помешать!» Он все же поставил Альбине «отлично», но лишь после того, как она ответила на дополнительные вопросы.

У Солженицына в меньшей степени, чем у иных учителей, была выражена черта, которую я бы назвал «педагогической инерционностью». Он мог поставить высокую оценку посредственному ученику и, наоборот, изредка урезонивал зазнавшегося ученика «профилактической» «двойкой». Исаич мог с легкостью «посадить» любого бесспорного отличника. В некоторых случаях учитель Солженицын не применял «санкций». Довольно быстро решив обе задачи из заданного мне варианта контрольной по теплоте, я обратился к Александру Исаевичу: «У меня получилось, что для нагревания котла потребуется 30 килограмм дров. Достаточно ли такого количества? Может быть, имеет смысл сделать примечание, что ответ противоречит физическому смыслу?»