Сергей Гродзенский - Воспоминания об Александре Солженицыне и Варламе Шаламове

В пору, когда имя Александра Солженицына упоминалось только в ругательном контексте, его обвиняли во всех грехах, в том числе и в антисемитизме. Должен сказать, что моя память цепко фиксирует любые, даже самые мелкие факты такого рода. Так вот, за все годы знакомства с Солженицыным никакого намека на антисемитизм в его словах и поступках не было. Можно упомянуть о нескольких случаях его сдержанного отношения к творчеству известных деятелей культуры, науки, спорта – представителей еврейской национальности (подробнее я рассказываю об этом в заключительной части воспоминаний о Солженицыне), но нет оснований считать, что оно связано с их этническим происхождением.

Проявлялась ли тогда религиозность Солженицына? Явно – нет. Но к религии он относился с уважением. Говаривал, что люди слишком мало знают о себе, чтобы клеймить Бога. «Как родился – не помню, когда умру – не знаю», – не раз и по разным поводам повторял он. Как-то на его уроке делалось объявление о предстоящей антирелигиозной беседе. Реплики об обязательности посещения мероприятия комсомольцами Александр Исаевич резко прервал: «Продолжаем урок. Объявления делаются не для того, чтобы их обсуждать».

В ту пору приобрел известность в Рязани и пропагандировался поступок священника (запомнилось, что в миру его фамилия Теплоухов), отказавшегося от сана и подвизавшегося в обществе «Знание» с лекциями по атеизму. Провел он и у нас в школе лекцию «Почему я ушел из церкви». Объявление об этом мероприятии было сделано на уроке физики. Услышав тему, я начал ерничать: «Батюшка, лекции читая, “Отче наш” не позабыл?» Не удостаивая меня вниманием, наша классная продолжала призывать к обеспечению стопроцентной явки. Я, услышав, что лектор весьма эрудирован, продолжал веселить класс: «Еще бы! Кто б иначе стал слушать его проповеди?» При этом нельзя было не заметить, что Александр Исаевич моим выходкам одобрительно улыбался.

Одобрительно встретил он и мое демонстративное поздравление в субботу накануне Пасхи: «Александр Исаевич! С праздником светлого Христова Воскресения!» – и мой нарочито громкий отказ от общественного поручения в тот день: «Сегодня никак не могу. Некогда. Надо успеть в церковь куличи освятить».

Зная о моем увлечении шахматами, Александр Исаевич иногда заговаривал о них. Вспоминая о годах юности, рассказывал, что было время, когда и сам ими увлекался, участвуя в турнирах, получил третью категорию. Позднее он разочаровался в «игре королей», считая, что она вынуждает человека тратить много энергии вхолостую.

При мне же Исаич не раз высказывался в том смысле, что наши шахматные успехи потому и афишируются, чтобы прикрыть отставание в иных, более важных областях. Помнится, между нами состоялся такой диалог:

– Все-таки, Сережа, шахматы напрасно отнесены к спорту.

– Почему?!

– Да потому, что спорт предполагает физическое развитие человека. А если шахматы – спорт, то почему бы не причислить к спорту домино, карточную игру и еще бог знает что?

– Александр Исаевич, давайте договоримся о терминах. По-моему, спортивное состязание – это соревнование, участники которого находятся в равных условиях, и успех не зависит от случайности. Потому-то шахматы – спорт, а домино и карты – нет 18.

– Все же спорт обязательно предполагает физическое соревнование.

– Что же тогда, по-вашему, шахматы? Игра, средство убить время?

– Наверное, шахматы ближе к науке. Есть же учебники шахматной игры, да и успех в них во многом зависит от того, насколько добросовестно проштудированы пособия и руководства.

Заметно было, что среди именитых шахматистов симпатии у Александра Исаевича вызывали те, кто совмещал игру с достижениями в других интеллектуальных областях. Так, он с уважением отзывался о многолетнем чемпионе мира Эмануиле Ласкере, бывшем доктором философии и математики. При этом не скрывал, что не любит доктора наук Михаила Ботвинника за его, как ему казалось, слишком практичный стиль игры, и всю жизнь «болел против» него.

Во время матчей на мировое первенство между шахматистом-ученым М. Ботвинником и шахматистом-профессионалом М. Талем Солженицын желал успеха молодому рижанину. Первые поражения Таля в матче-реванше повергли Александра Исаевича в уныние. «Ну как же так, какая досада!» – восклицал он со скорбным выражением лица. Когда же матч-реванш завершился, сделал вывод, что результат противоестественен и вызван болезненным состоянием М. Таля.