Стивен Найфи - Ван Гог. Жизнь. Том 1. Том 2

• И наконец, данная реконструкция объясняет, почему Винсент, по словам очевидцев, весьма нерешительно и странно, с неким равнодушием и неохотой, «признался» в попытке свести счеты с жизнью. Когда жандармы прямо спросили его: «Вы намеревались совершить самоубийство?» – он ответил нерешительно: «Да, наверное». [149] Цит. по: Carrié-Ravoux, p. 215. Когда же ему сообщили, что попытка покончить с собой является преступлением, его, казалось, беспокоило скорее то, чтобы никого, кроме него, не обвинили, нежели угроза самому оказаться обвиняемым. «Никого не вините, – ответил он, – я сам хотел себя убить». [150] Там же. Почему Винсент так настаивал, что действовал в одиночку? Ведь самоубийцы, как правило, принимают решение и лишают себя жизни без свидетелей. Почему он просил жандармов никого «не винить» и настаивал на том, что лично несет ответственность за все случившееся? Первоначальное и необъяснимое нежелание указать на присутствие при выстреле кого-то еще указывает на намерение – даже решимость – оградить братьев Секретан от любых подозрений относительно их участия в происшествии. [151] Любопытно, что, когда жандармы продолжали настойчиво интересоваться у Винсента насчет возможного участия третьих лиц, именно Гюстав Раву вмешался, чтобы пресечь подобное развитие допроса. По словам его дочери, после того, как Винсент сказал жандармам: «Не обвиняйте никого: я сам хотел убить себя», ее отец «довольно решительно умолял полицейских не продолжать больше спрашивать об этом». Цит. по: Carrié-Ravoux, р. 215. Это вмешательство можно расценивать как проявление заботы Раву о Винсенте (как хотелось Аделин) или же как попытку проследить, чтобы Ван Гог в забытьи бесконтрольно не упомянул о причастности братьев Секретан к стрельбе.

Но почему Винсент готов был пойти на все, чтобы защитить братьев Секретан, особенно своего мучителя Рене, от расспросов полиции и, возможно, от уголовного преследования? Почему с такой настойчивостью «признавался», будто стрелял в себя, пытаясь покончить жизнь самоубийством, когда на деле оказался жертвой несчастного случая, если не убийства?

Ответ, как нам кажется, заключается в том, что Винсент жаждал смерти. «Бедняга, жизнь не была особенно щедра к нему, – писал Тео жене, проводя последние часы у постели умирающего брата, – и никаких иллюзий он больше не питает. Он был одинок, и порой это было для него невыносимо». [152] Тео Ван Гог – Йоханне Ван Гог-Бонгер, 28.07.1890, b2066 V/1982. Эмиль Бернар, приехавший в Овер на похороны, свидетельствовал, что Винсент выражал «желание умереть». [153] Эмиль Бернар – Альберу Орье, b6918 V/1996. Доктор Поль Гаше – еще один из тех, кто видел Ван Гога на смертном одре, – спустя всего две недели после похорон с восхищением писал Тео о «королевском презрении [Винсента] к жизни» [154] Поль Фердинанд Гаше – Тео Ван Гогу, ок. 15.08.1890, b3266 V/1966. и сравнивал уход Ван Гога с тем, как принимали смерть мученики. Да и сам художник писал когда-то: «Я не стану намеренно искать смерти… но не буду пытаться избежать ее, если она придет». [155] «Если мне суждено умереть – я не стану намеренно искать смерти… но не буду пытаться избежать ее, если она придет, – ты будешь стоять на костях, а это крайне неустойчивая позиция» (выделено в оригинале). См.: Винсент – Тео Ван Гогу, январь 1885, BVG 355a / 10.12.1884, JLB 474.

Будь то случайно, по недосмотру или злому умыслу, Рене Секретан мог подарить Винсенту долгожданное избавление, которого тот жаждал, но не был в состоянии или не хотел дать себе сам, ведь всю жизнь он отрицал самоубийство, называя его «трусостью» и «поступком бесчестного человека». [156] В письме к Тео из Гааги в 1882 г. Винсент цитирует максиму, принадлежащую его любимому Милле: «Il m’a toujours semblé que le suicide était une action de malhonnête home» (Мне всегда казалось, что самоубийство – поступок бесчестного человека). – Винсент – Тео Ван Гогу, 06.07.1882, BVG 212 / 06.07.1882, JLB 244. См. главу 15. Только что вернувшись из Парижа, где ему весьма болезненно дали понять, каким бременем он стал для Тео и его молодой семьи, Винсент, вне всякого сомнения, подумывал, как бы ему «отстраниться» – как когда-то он исчез из Парижа в 1888 г. – и избавить брата от дальнейших душевных мук (см. главу 29).

Учитывая все это, Винсент, вполне вероятно, не видел причин обрекать Секретанов – даже хулигана Рене – на официальное расследование и публичный позор за то, что они оказали ему услугу.

Наша реконструкция во многом опирается на интервью, данные Рене Секретаном Виктору Дуато в 1956 и 1957 гг. (в 1957 г. в возрасте восьмидесяти трех лет Рене скончался). [157] Doiteau, 1957, p. 57. Если старший брат Гастон, [158] Гастон Секретан умер в 1943 г. с его тягой к прекрасному, стал впоследствии довольно известным певцом кабаре, писал песни для кино в двадцатые и тридцатые годы [159] Песня «Vitus en vitesse» из фильма «Красная луна» (Lune Rousse) 1927 г. и даже снялся в нескольких фильмах, [160] Песни «Il est charmant» (1932), «Avec le sourire» (1936), «L’habit vert» (1937), «La fin du jour» (1939), http://www.omdb.si/index.php/ooseba/?i=636527. то жизнь Рене была далека от искусства. После буйной юности он остепенился, разбогател, стал уважаемым членом общества, сделал карьеру банкира, имел собственное дело, взял немало призов за стрельбу. [161] Doiteau, 1957, p. 57–58. См. главу 42.