Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

— Шивка. То есть Шивка, — сказал молодой гуцул, чабан из Яремчи, взятый нами проводником на верблюдоподобной вершине. — Од камня Довбуша праворуч пойдете шоссой на Яремчу; прямо — на Сэнэчку, леворуч будет Пасечная и Зеленая.

— Опять камень Довбуша! Сколько же их? — спрашивает проводника Горкунов.

— Го–го! Их богато! Все эти верховины Довбушем исхожены.

— А который самый главный?

— Самый главный — наш, яремчанський. Он–но–но… попереду нас, — уверенно ответил молодой гуцул и протянул вперед герлыгу [длинная палка с крючком на конце, которым чабан ловит овцу за ногу].

Гуцул в Зеленице считал свой камень самым главным. Будь у меня время, я бы услыхал новый вариант Довбушиады. Этот Довбуш обязательно был бы родом из Яремчи. Ангелы, и черти, и силы небесные, дающие возможность хилому от рождения человеку таскать на крутую гору огромные скалы, где вы? Что делать нам, не верящим ни в сои, ни в чох, ни в птичий грай?!

Фантазия народа, живущего в этих горах, заставляет его таскать на вершины камни, которые не под силу сдвинуть и слону, только потому, что народ верит в благородство человеческого сердца. Кто знает, пройдут годы, и, может быть, творчество этого забитого, но талантливого народа создаст новые легенды. В них Ковпака объявят братом Довбуша. Появятся новые памятки, вырезанные из бука и граба, высеченные из гранита.

А сейчас нужно было вести колонну вперед. Скорей отводить ее от лысой вершины 1713, пока не заправились на неизвестном нам аэродроме «стрекозы» или не привели с собой «мессеров».

Пройдя лесом еще километр, мы вышли на опушку. Тропа круто спускалась вниз. Несколько лысых холмин слева были совсем свободны от растительности. У подножия их явно чувствовался перекресток троп. Скала на перекрестке была словно нарочно заброшена сюда карпатским великаном. На ней издали угадывались те же надписи — символы упорства и веры народной.

— Камень Довбуша! — голос гуцула звучал торжественно и молодо.

— Что за люди там, на холме?

Я поднял бинокль в сторону левого холма, указанного Горкуновым. Люди были увлечены какой–то работой и не видели нас.

За готовым бруствером хорошо видна самоварная труба миномета.

— Ясно. Немцы!

Пока связной мчался (конечно, он мчался, хотя и еле передвигал от голода и усталости ноги) к Ковпаку и Рудневу, мы с Горкуновым быстро приняли решение.

— Що у нас под рукой? — спросил я Федю.

— Только одна восьмая рота Сережи Горланова.

— Ее надо бросить в обход. Задача: сбить немецкую группу с лысины холма.

— Хорошо, если у камня Довбуша нет второй такой же, — вслух размышлял Горкунов.

Подошел Базыма. Он одобрил наш план. Рота Горланова скрылась в вырубке.

Правой стороной, настолько ниже тропы, чтобы оставаться невидимой для немецкой группы на холме, колонна продолжала свой путь.

— Другого выхода нет, — бормотал Базыма. — Если у камня Довбуша немцы выставили роту, батальон, даже полк — черт возьми! — если они выдолбили там окопы, построили дзоты, все равно — мы прорвемся. Потому что другого выхода нет.

Мы напряженно прислушивались. Стук топора на холме, где укреплялись враги, звучал, как звон железа, лай собак напоминал рыканье дикого зверя, простые доски звенели, как колокола, — так удивительно деформировался здесь звук.

Колонна двигалась очень медленно. По нашим расчетам голова ее уже достигла камня Довбуша. Боя впереди не слышно было. Но вот слева эхо донесло до нас выстрел винтовки. И вслед за ним — рев бури. Сначала казалось, что это где–то внизу, в глубине ущелья Зеленой, поднялся ветер необычайной силы; но громче ветра в горах завизжала пастушья флояра и сразу оборвалась вырвавшимся из груди чабана отчаянным воплем минометного разрыва. Еще миг, и громкая трембита гуцула зазвучала в горах. Словно ватаг, скликая свое стадо перед грозой, громко трубил и звал.

— Ура! — шептал Базыма. — Восьмая пошла на ура! Теперь возьмет.

Прислушиваясь к звукам горной атаки, мы с трудом расшифровывали их.

— Атакуют высоту с тыла, — нервно шептал Горкунов.

— Верно. Это доносит стрельбу от противоположного хребта, — Базыма приложил ухо к земле.

— Тут и автоматная очередь арфой зазвучит, — сказал Воронько.

Я вспомнил слова комиссара о новой трудности в горах: ведении прицельного огня. Как я не предупредил об этом Сережу? Вот досада. Плохо, если сразу не нанесут фашистам чувствительных потерь.

Базыма послал на помощь Горланову подошедшую роту Бакрадзе.