Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

— Пускай часа два–три поспят, — сказал Руднев. — Петрович, поручаю тебе вести. Направление — на пастушью хатку. А пока подразведай и нащупай путь. Сориентируйся. Двинемся на заре.

Я искал проводника, но он где–то застрял среди навалом лежащих между камней человеческих тел. Может быть, он уснул, а может, и сбежал.

В разведку пошел с Володей Лапиным. Мы прошли шагов двести. Ломали ветки и выкатывали на тропу камни. По ним на ощупь будем возвращаться обратно. Иначе не найти колонну.

Володя остановился.

— Перекресток. Вкопан в землю столб.

Мы осветили его фонариком.

— Столб верстовой. Или пограничный, — определил Лапин.

— А может быть, лесничество? — почему–то сказал я.

Может быть, потому, что смертельно хотелось обнять этот серый столб и прикорнуть хоть на несколько минут.

— А какая разница? — удивленно спросил Лапин.

В самом деле. Мы осмотрели столб с винтообразными полосами. Доска с бляхой сбилась набок и заржавела. Только какая–то хищная птица, не то польский орел, не то немецкая курица, проступала сквозь ржавчину.

— Нет, это не лесничество, — заключил Володя.

— Ну, хватит разглядывать столб, Володя. Вперед! — сказал я из опасения, что через минуту свалюсь и не встану.

Ползем. Вправо начинается дорога. Я слышал веселый шепот своего напарника.

— Эге, это уже не горная тропа, товарищ подполковник. Это дорога, лесной просек. По ней свободно может пройти и конь и обоз. А с трудом — и машины.

Влево, немного поднимаясь в гору, вилась тропа.

— Володя! Дальше мы не пойдем. Тропа найдена. Можно возвращаться.

— Стоп! Что–то есть. Нашел, товарищ подполковник, — зашептал Володя.

Он взял меня за руку и потянул вперед. Посреди тропы я нащупал не то тоненькое деревце, не то воткнутую в землю палку. Как будто примеряя, кому из нас начинать эту смертельную чехарду, мы переставляли на палке кулаки. Верхушка ее была расщеплена. Моя рука сверху. Я ощупываю ладонью — бумага. Выдернул ее из расщелины. Мы сели и ощупали землю вокруг воткнутой палки. На расстоянии полуметра эта довольно высокая жердь была окружена небольшими колышками.

— Погоди, Володя. Давай разберемся. На бумаге, должно быть, что–то написано. Свети.

Лапин долго возился с фонариком, ворчал, открыл его, что–то вертел, поплевывал на контакт. Наконец лампочка дала еле заметный, похожий на светящегося червячка блик. Его хватило лишь на то, чтобы осветить одну–две буквы. Так, повозившись с четверть часа, возвращаясь от буквы к букве, мы наконец прочли: «Форзихтиг, минен».

— А чего это «форзихтиг, минен»? Похоже на фамилию, — сказал Володя.

Глаза слипались. Слушая товарища, я соображаю в полусне, ворочая мысли, как жернова: «Пожалуй, действительно это фамилия. Где–то в немецкой классике это есть. Что–то такое. «Мина фон Берлихинген»? — Кажется, Гете писал что–то? Или Лессинг? А есть еще Гец фон… фон Барнгейм… Или, наоборот? Э–э, да черт с ними!»

— Я знал, — сказал Володя. — Форзихтиг — это эсэсовское звание такое. Помните, изучали мы как–то. Гаулейтер, ландвирт, форзих… Это какой–нибудь большой или самый меньший начальник.

«Но почему же колышки в земле?»

Словно электрический ток пробежал по телу.

— Скорее! Фонарик! — И я крепко, до боли в пальцах, прижал кнопку, как будто угасающий свет мог от этого разгореться ярче.

Нагнулся к кругу, утыканному колышками. В центре круга я нашел три усика. Рожки, похожие на щупальца улитки, торчали из земли. Так и есть: это противопехотная «лягушка». Самая страшная для человека, взрывающаяся дважды мина. Первым взрывом она выбрасывается из земли. Подпрыгнув на уровень полутора–двух метров, разрывается. Она наносит поражение двумя сотнями шрапнелей, заключенных в ней. Редко убивая, она страшно ранит. Чаще всего в грудь и голову. Такая штучка, взорвавшаяся посреди колонны, может одна вывести из строя полсотни людей… Опытные минеры знают не только, как ее втыкать, но и как вынимать… Были среди наших ребят и такие, которые не раз подрывались на ней, но оставались живы и невредимы… Нужно только после первого скрежещущего взрыва моментально упасть на землю, и смертоносная шрапнель пройдет поверху… Но для этого нужно обладать быстротой реакции летчиков–истребителей.

— Ну ее к черту! Кидайте лягушку, товарищ подполковник! Поползли обратно, — шептал Лапин.

И, задним числом испугавшись, мы поползли назад к спящей колонне. Благо так удобнее нащупывать оставленные ветви и камни. Казалось, вот–вот грянет сзади взрыв.