Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

Ночь застала отряд меж двух голых вершин. Это была половина. Седловина двух вершин одной и той же горы напоминала хребет двугорбого верблюда. Рыжая шерсть выгоревшей травы, мягкая и душистая, довершала это сходство. По южному склону росли альпийские цветы. Люди пробовали жевать эти цветы, пахнущие медом. Голод заставлял высасывать из них сок с медовым запахом, а на странный горький вкус никто не обращал внимания.

Через полчаса захлопотала санчасть — у многих бойцов началась рвота. Врач Иван Маркович обнаружил следы отравления. Видимо, овцы и козы много лучше нас разбирались в горной флоре и оставляли эти ядовитые цветы нетронутыми. Смертельных случаев не было. Но те, кто не удержался и наелся цветов, были обессилены до крайности. Это вынудило Ковпака согласиться на ночевку посреди седловины.

Люди спали на земле, тяжело дыша и вскрикивая во сне. А на рассвете подъем и снова марш.

Хребет все время шел на подъем. Сориентировавшись по карте перед высотой, Войцехович объявил:

— Высота 1713.

— Теперь и до неба недалеко, — мрачно шутили бойцы, глядя на вершину, поблескивавшую на утреннем солнце. Мы уже научились разбираться в таинственных цифрах, стоявших рядом с коричневыми жилками на карте. Они означали, что голод здесь усилится, голова закружится еще больше, сердце дробно застучит и неодолимо захочется есть и спать. Жажду можно утолить в ручьях с удивительно вкусной и чистой водой. Но врачи, обнаружив у многих бойцов отеки, запретили пить воду. А хлеб и мясо были внизу, в селах и курортных поселках. И все же мы упорно карабкались на высоту 1713.

Это не было ни ошибкой, ни «безумством храбрых». Может быть, читателю покажется, что я рассказываю о каждом шаге этого пути для того, чтобы показать, как трудно было отряду.

Я хочу сказать о том, что честное выполнение долга труженика и солдата перед своей Родиной всегда сопряжено с трудностями. В муках рождается военный, научный и технический прогресс. И каждый бросок вперед больших человеческих коллективов требует жертв. Когда в мирной обстановке видишь, как на ходу перестраивается конвейер Горьковского автомобильного завода или Сталинградский тракторный выпускает свой десятитысячный трактор там, где еще земля кишмя кишит невыловленными минами и так нашпигована осколками, что, кажется, никогда не расти здесь деревьям и цветам, то я всегда вспоминаю высоту 1713, на которой мы поняли, что наши страдания не напрасны, поняли, что из усилий больших и малых, усилий миллионов наших братьев и соотечественников рождается победа над врагом.

Мы упорно, совершая ошибки иногда и на ходу исправляя их, двигались вперед и вперед и овладевали тактикой горной войны. Еще на водоразделе Днестра и Прута мы нашли ее главный смысл: мы научились ходить в горах по хребтам. Это написано было не только на измученных и одухотворенных лицах штабных командиров; бойцы, голодные, с дрожащими руками, часто на четвереньках карабкаясь на небольшие подъемчики, с улыбкой, похожей на гримасу, говорили друг другу:

— Главное найдено! Нужно ходить вдоль горных хребтов. Теперь дело у нас пойдет.

Это экономит силы, хотя на первый взгляд крадет время и увеличивает пространство. Хребет петляет, извивается, но его никогда не пересекают ущелья. С любой горы можно перейти на противоположную, не спускаясь в долину, занятую противником. Правда, иногда нужно исколесить десятки километров, чтобы попасть туда, куда может долететь пуля с вершины, которую ты покинул позавчера.

— На хребтах очень удобно занимать оборону, — сказал Войцехович.

— И, главное, можно ходить днем, — «подытоживал опыт» неунывающий Горкунов. — Хватит блуждать по ночам.

— Верно. Хлопцы валятся от усталости, на ходу спят, а днем все видно. За эту привилегию я согласен и поголодать малость, — мрачно шутил Базыма. Последние дни начштаба походил на библейского старца. Он смастерил себе два огромных посоха и, опираясь на них, довольно быстро карабкался по горной тропе. — Дневной марш — это экономия сил, внимания, наконец нервов, — продолжал он вполголоса свои рассуждения.

— Экономить можно то, что есть в запасе! — сказал я тихо.

— Эх ты! — Базыма остановился. Подперев палкой подбородок, словно ему трудно было держать голову на плечах, он задумался. — Верно… силенки уже нема… Значит, тем более надо идти по хребту, — и, выбросив вперед, как весла, свои посохи, он зашагал в строю.

Авангард готовился начать спуск по второму склону хребта. К высоте уже привязались две «стрекозы». «Мессеров» мы не видели второй день. Их заменяли разведчики. Они привозили с собой несколько мелких бомбочек. Совсем не громкие по звуку разрывы, но удивительно точные попадания. Они причиняли немалый вред, но зато совсем не вызывали паники.