Пётр Вершигора - Люди с чистой совестью

Вырываясь из смертельного кольца, отряд весь день с небольшими перерывами двигался по кряжу. Внизу, параллельно нашему маршу, вилось ущелье Зеленой, занятое врагом. По следам рыскала вражеская разведка. Люди не ели уже четвертый день, но были еще способны двигаться, нести тяжести и раненых товарищей. Часу в четвертом дня мы пересекали небольшое плато. На полонине еще недавно паслись гуцульские стада. От них остались лишь следы сытых животных. Разведка принесла листовки, в которых был приказ немецкого командования населению: согнать стада вниз, в долину. Кончалась листовка угрозой расстрелять стада с самолетов. Угроза, видимо, была приведена в исполнение. Посреди полонины валялось несколько овечьих трупов, над которыми вились тучи мух.

Руднев поманил нас с Базымой и Паниным в сторону.

— Враг взялся всерьез за наше уничтожение, — мрачно показал он на овечьи туши.

— Сосредоточивает крупные военные силы. И вдобавок вызывает к себе в союзники голод, — шепнул мне Панин. — Нужно форсировать движение.

— Да, вырваться из тисков. Пока еще последние силы не израсходованы отрядом, — заключил комиссар нашу общую мысль.

За полониной ущелье преграждало путь. Спуститься вниз и напрямик перерезать ущелье можно, только рискуя сломать себе шею. Подъем на противоположный склон был еще круче.

— А грузы, а раненые?

К нам подошел Ковпак. Он опирался на палку, длинную, как посох.

— Надо шукать обхода. Он должен быть. Куда–то девались же отары?

Разведчики веером рассыпались на километр впереди. Первым вернулся Рыбальченко. По давней привычке пограничников приносить вещественные доказательства — погоны или солдатские книжки врагов, удостоверение полицая или обрез бандита, он на этот раз притащил полную пригоршню овечьих катышков. Они были еще теплые.

Ковпак подставил ладонь и задумчиво перекатывал их на руке.

— Горячие от солнца. А по запаху видать — прошли еще на рассвете, — заключил он. Никто не улыбался, дело было серьезное.

— И не вернулись. Значит, путь свободный, — Заключил Базыма.

Это было рискованное решение — провести тысячную колонну по овечьей тропе.

— Как идет тропа? — спросил комиссар.

— Ущелье кончается тупиком, — ответил Горкунов

— А Зеленичка?

— Ручей бежит с гор. Нагородил камней. Вот меж них и проложена тропа, — доложил Рыбальченко.

Справа высилась каменистая вершина горы, похожая на купол готического собора.

— А на горе? Были? Если там немцы — они могут уничтожить колонну не только пулеметным огнем, но и просто камнями.

— На горе немцев нет!

— Сразу же в обход через вершину послать роту боевого охранения! — скомандовал Руднев. — Начштаба! Поставь задачу прорваться с боем, любой ценой пробить вершину или отвлечь огонь на себя, пока пройдет колонна.

Роту повел Горкунов, мы наверняка знали, что она, если нужно будет, погибнет, но спасет отряд.

В это время из разведки левого склона кряжа вернулся Черемушкин.

— Что слева? — спросил комиссар. Голос его дрожал.

— Ущелье, — отвечал запыхавшийся разведчик.

— Профиль?

— Извилистое. Каменистое. Скалы и обвалившиеся камни.

Мы все понимали: окажись в ущелье противник, угроза была бы еще страшнее. Он прижал бы нас к скалам и не дал бы ходу ни взад ни вперед.

— Доложи яснее, — строго сказал комиссар.

— Ущелье свободно от противника, — весело сказал Митя.

— Это точно? — спросил Ковпак.

— Ручаюсь! — тряхнул чубом Черемушкин.

Ковпак махнул своим посохом.

— Голову колонны вперед!

Змейкой втянулась она в крутое ущелье и скрылась за камнями. Впереди, как всегда в самые опасные минуты, прихрамывая, опираясь на суковатую палку, шел начштаба Базыма, за ним Войцехович и третья рота.

Авангард и штаб прошли беспрепятственно и уже скрылись в роще по другую сторону ущелья. Выбираясь на кряж, прошел батальон Кульбаки. Движение продолжалось около часа. К овечьей тропе уже подошла санчасть. Это бесконечное шествие напоминало похоронную процессию. На самодельных носилках из палок четыре — шесть здоровых бойцов несли одного раненого товарища. Следом шла вторая смена носильщиков. Затем следующий раненый… И так больше сотни носилок.

В момент прохода санчасти в ущелье слева заговорили пулеметы. Кто–то бросил раненого и залег. Пулеметы били не по овечьей тропе, а по узкому извилистому горлышку ущелья.

Взобравшись на скалу, свисавшую над самой тропой, я увидел внизу три маленькие фигурки. Подняв бинокль к глазам, различил среди серых камней ярко–зеленое пятнышко фуражки. Верно, это. Рыбальченко! Раненный в руку разведчик здоровой рукой перевязывал себе рану. В нескольких метрах от него лежали два человека. Вокруг, вздымая каменную пыль, чертили свои смертоносные пунктиры вражеские пулеметы. Я крикнул носильщикам: