Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

Однажды, забыв на мгновение о работе над книгой, детских болезнях и домашних обязанностях, Унсет обратила взгляд в окно и поняла, что весна вот-вот закончится. Ее любимое время года проходит мимо нее стороной! Ее обычно обостренные чувства на сей раз сыграли с ней злую шутку и остались в состоянии зимней спячки. Ковер из лесных анемонов под ольхой почти уже увял. Настолько она была поглощена детьми, и своими, и Кристин. Во всяком случае, старинный уклад в Хюсабю она представляла себе лучше, чем происходящее за окном. Не впервой ей приходилось пропустить весну, пока она разрывалась между детьми и письменным столом. Она даже написала рассказ об этом для прошлогоднего рождественского выпуска одного журнала и озаглавила его «Весенние облака». В «Весенних облаках» говорится о тоске по ушедшим желаниям: «Где-то в глубине души какая-то струнка отзывалась болью на воспоминания, что мелькали в голове» [335] Vårskyer, s. 252. . Героиня рассказа — мать троих детей, что по вечерам, измученная повседневными хлопотами, засыпает с ребенком у груди: «В сознании матери, привыкшей спать урывками, сны незаметно переходили в явь, и наоборот» [336] Vårskyer, s. 258. . Сигрид Унсет описывала тоску по ушедшим юношеским надеждам. Возможно, ей самой этого не хватало? Юность, эта прекрасная пора любого творения Господнего, воплощенная в ее любимой картине Боттичелли «Весна»: «Быть юным и одиноким, греться в солнечных лучах и чувствовать себя ростком, который еще только собирается расцвести» [337] Vårskyer, s. 254. . Измотанная молодая мать все время спорит с собой: «Но я ведь только этого и хотела. Удивительно, что человек способен так тосковать по своим желаниям». Подавленные телесные порывы писательница представляет в виде гнедого длинноногого жеребенка, скачущего вокруг своей матери. Героиня наблюдает за ним, вдыхает его резкий запах и ощущает в своей крови «плотское желание, такое сильное, каким бывает, например, голод». Все же в итоге эротическое томление уступает место материнским чувствам и размышлениям о будущем ребенка, пока молодая женщина смотрит на головку прижавшегося к ней малыша: «Скоро, скоро и твою маленькую волю начнут раздирать противоречивые желания».

Лето 1917 года, проведенное на сетере Лаургорд, обеспечило Унсет материалом для описания крестьянского уклада в «Венце». Теперь, отправив Кристин жить в Хюсабю в Трёнделаге, писательница наметила для себя посещение хутора Хюсбюрейна, служившего домом для учителей и звонарей, который находился на старых землях поместья Хюсабю. Ханса она уже давно отлучила от груди, к Моссе была приставлена няня, и Унсет могла со спокойной совестью оставить младших детей на попечение фрёкен Сульхейм и фрёкен Сёренсен. Правда, она всегда тяжело переносила разлуку с детьми, особенно с Моссе. Конечно, малышка жила в собственном мире, нуждалась в помощи, чтобы справиться с элементарными вещами, не говоря уже о припадках. Но зато никто не умел так заразительно радоваться, как она, — будь то цветку, красивому платью, или когда поднимали флаг, или когда мать появлялась за обеденным столом. Больше всего Сигрид не хватало сияющей улыбки дочери, которой та награждала мать каждый вечер после традиционного «Спокойной ночи». Для Сигрид Унсет Моссе была редким сокровищем, и вся жизнь в Бьеркебеке была организована с целью беречь и охранять ее.

Это не значило, что старший сын не нуждался в материнской заботе, но, занятая малышами, в последнее время Унсет уделяла ему гораздо меньше времени. Чтобы как-то исправить дело, она решила взять семилетнего Андерса с собой в Хюсбюрейну, где уже договорилась о ночлеге и столе с семьей Рюг. Как нельзя кстати оказалась и тринадцатилетняя дочь Рюгов Сигрид, которая могла поиграть и присмотреть за буйным отпрыском писательницы, пока та описывала замужнюю жизнь Кристин. Рано поутру Унсет приносили большой термос с кофе. Когда она спускалась к завтраку, то оставляла за собой пустой термос и полную пепельницу. За завтраком и обедом она расспрашивала хозяев обо всем, что ее интересовало, — начиная с рецептов варенья и заканчивая тем, как в старые времена ставили стога. Писательница обсуждала хозяйственные дела и собирала сведения о деревенских обычаях и ремеслах, как старинных, так и современных. Однажды, к легкому недоумению присутствующих, Сигрид Унсет призналась, что больше всего любит готовить варенье из шиповника.

— Работа вроде чистки шиповника дает время и возможность спокойно поразмыслить, — объяснила она [338] Sigrid Rygh Bredrup. .