Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

В число тех, кого Сигрид Унсет считала нахлебниками и приживалами, она включила и собственную мать. Ее раздражало, что мать тянет все жилы из сестры. Тем не менее писательница была искренне огорчена, когда приехала в Осло навестить прикованную к постели мать, которая была уже почти без сознания. Ее сестра Сигне буквально валилась с ног от усталости, на ней лица не было. А ведь еще совсем недавно день рождения матери отмечали шампанским и цветами. Но сейчас, когда мать больше не узнавала ее, Сигрид Унсет решила, что это конец. Она поехала в «Дом Святой Катарины», чтобы сообщить об этом Эббе, которая по-прежнему жила там почти постоянно. Через несколько дней, 26 августа, Шарлотта Унсет умерла.

До начала новой войны она не дожила каких-то несколько дней. Узнав о войне, Сигрид Унсет, как истинная дочь своей матери, сказала сестре: «Слава Богу, наша мать не дожила до этого дня!» Ведь Шарлотта до конца жизни рассказывала, как она еще маленькой девятилетней девочкой ложилась на землю, чтобы услышать отзвуки пушечной канонады у Дюббеля в 1864 году, когда немцы напали на Данию [673] Brev til Ingeborg Møller, 18.12.1947, NBO, 742. .

Если Бьеркебек опустел без Моссе, то теперь, после смерти матери, и Осло стал другим. Приезжая в Осло, она всегда навещала свою мать, которая очень радовалась конфетам и цветам. И сама Сигрид Унсет, и окружающие часто называли ее дочерью своего отца. Возможно, потому что как автор исторических романов Сигрид отдала дань уважения профессии отца — Ингвальда Унсета. Но она не отрицала, что и с матерью у них было немало общего [674] Jf. brev til Thomas Woolstone Dixon, 4.3.1944, NBO, 348. . Часто в героинях ее новелл и романов угадываются черты ее матери. Овдовев, Шарлотта вызывала восхищение, поскольку умудрялась, несмотря на скромный достаток, всегда содержать дом в порядке и чистоте. Такова и героиня романа «Весна» — Роза Вегнер. «Тебе, скорее всего, понравится эта книга, мама», — эти слова она адресовала матери, подарив ей авторский экземпляр первого издания.

Позже, осенью того же года, умер собрат по перу, которого она ценила выше всех: Улав Дун. Они дебютировали почти одновременно, в один год. И на протяжении многих лет она не уставала повторять, что он достойный претендент на Нобелевскую премию. Всякий раз, как они с матерью беседовали о литературе, она называла его величайшим писателем Норвегии.

— Ты не можешь говорить так, Сигрид, пока жив Гамсун! — возражала ее больная мать.

— Вот именно что могу, — парировала дочь.

Сигрид Унсет нисколько не сомневалась, что Улаву Дуну давно следовало бы присудить Нобелевскую премию по литературе. Дун был очень популярен в Германии, но занял достойную уважения позицию — по отношению и к нацизму, и к делу Осецкого. Возможно, Дуну даже в каком-то смысле повезло — ему не довелось пережить времена, когда все, что он любил и перед чем благоговел, было «осквернено и разлетелось вдребезги от ударов кнута, свист которого снова разносится над миром». Таков был пафос ее речи на церемонии прощания с «певцом Трёнделага».

— Как горько сознавать, что он умолк, что он — такой великий гений, оставил нас, несчастных сирот, на этой земле. В наши жестокие времена его творчество призывало к милосердию и сочувствию, утешало сердца человеческие…

Потом она опустила на гроб венок с надписью «Величайшему писателю Норвегии».

В этом году Сигрид Унсет ждала еще одна утрата. Регина Нурманн тоже покинула ее: «В своем искусстве она воплотила весь Нурланн — северян, уединенно живущих в бедных рыбацких поселках и в больших усадьбах у моря, приморских и горных саамов. Она радушно принимала их у себя — и живых, и мертвых: отцов, похороненных на кладбище и сгинувших в море, драугов, троллей, привидений, ангелов и святых, Петтера Дасса и Мейска {94} 94 Мейск — тролль из северонорвежского топонимического предания, рассказывающего о происхождении огромной каменной глыбы, лежащей недалеко от церкви в Кортвике (Нурланн). Тролль Мейск бросил камень в церковь, рассердившись на то, что священник принудил его вернуться обратно в гору. , животных, обитавших на суше и в море, березу с зеленого склона, дикий горошек, растущий на песчаном склоне».

Регина жила на улице Стенсгатен, и Сигрид Унсет, навещая свою гостеприимную подругу, всегда с удовольствием прогуливалась по улице своего детства.

«Она щедро делилась с нами дружелюбием, остроумием и добрым юмором. Сидя за ее столом, вкушая пищу из ее рук и вино из ее кубка, мы согревались, и радовались, и понимали, что она сполна испытала, насколько опасно человеку обитать там, где не хватает доброты и радости» [675] Undset 2006: Essays og artikler, bind 3, s. 812. .