Кеннет Грэм - Ветер в ивах

В таких причитаниях он проводил дни и ночи, отказываясь от еды и затыкая уши, когда тюремщик намекал ему, что и в тюрьме можно неплохо устроиться, если не скупиться. В том же, что карманы узника не пусты, тюремщик не сомневался.

У тюремщика была дочь, девица миловидная и добронравная, помогавшая отцу в его многотрудных обязанностях. Названная девица очень любила животных. У неё была канарейка, чьё назойливое пение смущало послеобеденный сон узников. Днём клетка висела на гвозде, вбитом в кирпичную стену, а ночью стояла на столе, накрытая тюремным одеялом. Кроме того, под покровительством девицы жили несколько мышей-пеструшек и белка, безостановочно крутившаяся в своём колесе. Видя, как мучается Жаб, девица не выдержала и сказала отцу:

– Папа! Я не могу спокойно смотреть на этого беднягу. Он уже так исхудал, что может спрятаться за древком копья. Позволь мне попробовать ободрить его. Ты же знаешь, как я люблю животных! Я буду кормить его из рук и скрашивать его одиночество.

Отец ответил, что она может делать всё, что ей заблагорассудится, а он капризами и причудами своего пленника сыт по горло.

В тот же день девица постучалась в дверь камеры, в которой томился Жаб, и заявила с наигранной бодростью:

– Ну, Жаб, хватит кукситься! Сядь, вытри глаза и будь умницей. Посмотри-ка, что я тебе на обед принесла – не из общей кухни, сама готовила!

На подносе в закрытых судках что-то бурлило и булькало, наполняя камеру дивным ароматом. Нежный запах тушёной капусты защекотал Жабу ноздри, и он, ещё не оторвавшись от каменного пола, вдруг подумал, что жизнь, может быть, не так уж темна и безотрадна… Но тут же вновь зарыдал, заколотил ногами об пол и кушанья отпихнул. Благоразумная девица не настаивала. Она всё забрала и вышла в коридор, но запах тушёной капусты, естественно, остался в воздухе. В промежутках между рыданиями Жаб волей-неволей вдыхал его, и в голове у него начали блуждать мысли, плохо совместимые с его горестным положением: о светской жизни, и о поэзии, и о делах, ещё (кому?!) предстоящих; о широких лугах и вольных пастбищах, прокалённых солнцем и ветром, об отцветающих фруктовых садах, об огородных грядках; и совсем неожиданно перед ним предстал видением облепленный пчёлами душистый стебель львиного зева! После чего осталось только вообразить, как постукивают тарелки, когда их ставят на стол, и как скрипят стулья, когда в большом парадном зале Жабсфорда гости придвигаются ближе к столу. Тяжёлая атмосфера тюремной камеры начала разрежаться. Жаб вспомнил о друзьях, которые наверняка сумеют что-нибудь предпринять, и об адвокатах, которые только и ждут, чтобы броситься на его защиту (эх, надо было сразу нанять полдюжины!). Когда же он наконец сообразил, что нет никаких проблем, перед которыми спасовали бы его острый ум и искромётная находчивость, надо лишь приступить к этим проблемам всерьёз, – стоило ему подумать об этом, как он подпрыгнул и на его морде снова расплылась широчайшая самодовольная улыбка.

Часа через два девица принесла поднос снова. На подносе была чашка крепкого чая, рядом на блюдечке лежали ломтики хорошо поджаренного хлеба. Сквозь поры каждого ломтика, как мёд сквозь соты, сочилось жёлтое масло. Аромат жареного хлеба буквально воззвал к Жабу, и зов этот не остался безответным. Дух жареного хлеба сумел в одно мгновение вызвать в нём живые образы жаркой кухни, где морозным утром готовится сытный завтрак, уютного очага, возле которого хорошо греться зимним вечером, когда дневные труды кончены и можно вытянуть ноги у огня, а рядом урчит кот и возится сонная канарейка. Жаб сел к столу, залпом выпил горячий чай и, не успев закрыть рта, стал рассказывать, в каком роскошном доме он жил, какой важной персоной был, какие славные дела совершал и какое множество преданных друзей не мыслили жизни без него.

Поняв, что эти рассказы бодрят его не хуже крепкого чая, дочь тюремщика тоже села и изобразила на своём лице живое внимание.

– Расскажи ещё о Жабсфорде, – сказала она. – Название уж очень красивое.

Напыжившись, Жаб начал так:

– Жабсфорд – уникальное в своём роде сооружение, типичное родовое поместье английской аристократии. Построен в четырнадцатом веке, оборудован всеми современными удобствами. Новейшей системы канализация, пять минут ходьбы до церкви, почты и площадок для игры в гольф. Легко приспосабливается для…