Кеннет Грэм - Ветер в ивах

– Я сам думал об этом, – кивнул Крыс. – Не та нынче ночь, чтобы спать ложиться. Да и рассвет недалёк уже, можно будет узнать у птиц свежие новости.

Они взяли лодку. Крыс грёб, Крот осторожно правил. Осторожность требовалась всё время, потому что тени от кустов и деревьев, падая на воду, начинали казаться чем-то столь же плотным и неподатливым, как сами берега. Только узкая дорожка вдоль стрежня отражала в небо слабое ночное свечение. Тёмная, казавшаяся пустынной ночь была полна голосов, шуршания и шорохов, ясно говоривших, что маленькие полуночные обитатели реки не спят, заняты своими делами и угомонятся только с рассветом. Голоса и звуки реки тоже были слышны отчётливее, чем днём, её бульканье и всплески раздавались неожиданно рядом, и то и дело зверьки оборачивались на оклики чистых отчётливых голосов.

Линия горизонта, ясно различимая на фоне неба, вдруг начала фосфоресцировать. Серебряное сияние становилось всё ярче, ярче, и наконец медленно и величаво над краем земли всплыла луна, прошла сквозь туманы и выкатилась целиком. Тотчас им вновь открылись широкие луга, тихие ночные сады и сама река во всей своей ширине, от одного берега до другого. Всё было как на ладони, нигде не осталось ничего страшного или таинственного, везде было разлито почти дневное сияние – но только почти. Всё преобразилось. Все старые знакомцы появились в новых обличьях, как будто успели незаметно переодеться и теперь ждали со смущённой улыбкой, узнают их или нет.

Привязав лодку к плакучей иве, друзья вышли в царство серебряной тишины и терпеливо и тщательно осмотрели заборы, дупла, ручьи, каналы, сухие руслица. Потом пересекли реку, проделали то же самое чуть выше по течению, а луна делала всё, чтобы им помочь, хотя и была далеко от них, невозмутимая в светлом безоблачном небе.

Когда её время истекло, она задумчиво склонилась к земле и покинула их, и снова поля и реку покрыла тайна.

Наконец постепенно, медленно означилась близкая перемена. Горизонт просветлел, из тьмы выступили берега и деревья, но на этот раз они изменялись на глазах: покров тайны спадал с них. Засвистела птица и смолкла. Лёгкий ветер зашуршал в тростниках. Крыс пересел на корму. Крот взял вёсла и, вглядываясь в берега, мягко грёб против течения. Внезапно Крыс выпрямился и напряжённо прислушался. Крот вопросительно посмотрел на него.

– И всё?! – вздохнул Крыс, откидываясь на скамье. – Как мало! Лучше бы уж совсем не слышать тех звуков. Как они прекрасны, необычны, и, знаешь, от них мне тоскливо до боли, но нет в мире ничего лучше, чем слышать их. А, вот опять! – вскричал он, снова настораживаясь.

Заворожённый, он замолчал надолго.

– Опять они стихают, я больше не слышу их. Ах, Крот! Какое счастье! Веселье, радость и тонкий, светлый напев далёкой свирели. Я и не знал, что такая музыка на свете есть! А властный призыв в ней ещё сильнее, чем красота. Греби, Крот, греби: для нас эта музыка, к нам обращён этот зов.

Удивлённый Крот грёб сильнее.

– Я ничего не слышу, – сказал он, – только ветер шуршит в тростниках, в лозняке да в осоке.

Крыс не слышал и не отвечал. Он был весь во власти неведомой силы. Его очарованная душа с готовностью отзывалась на каждое движение этой силы, каждый призыв её; беспомощным, но счастливым младенцем лежал он в чьих-то крепких объятиях.

Молча и сильно Крот грёб вперёд. Скоро они доплыли туда, где река разветвлялась, образуя одним рукавом тихую стоячую заводь. Лёгким движением головы Крыс велел другу править туда. Он уже давно выпустил руль, предоставив Кроту самому управляться с лодкой. Ещё не проснувшийся свет усиливался. Стали различимы оттенки цветов, льнувших к речному зеркалу.

– Вот – ближе, слышнее! – радостно воскликнул Крыс. – Теперь-то и ты услышишь… Ага, я же говорил!

Неудержимый распев мелодии подхватил Крота, овладел им, он безмолвно выпустил вёсла, увидел, как из глаз Крыса льются слёзы, наклонил голову и – понял. Долго они сидели, не двигаясь и не замечая прикосновений дербенника, окаймлявшего тихие берега. Потом сквозь чистые звуки распева Крот услышал властный призыв и безвольно склонился к вёслам. А свет нарастал и нарастал, но ни одна птица не пела перед рассветом. В безмолвии раздавались переливы чудесной музыки.

Прибрежные луга были в то утро небывало свежи и зелены. Скользя вперёд, они думали, что никогда ещё не казался им шиповник таким ярким, кипрей таким буйным, запах луговых трав таким сильным и пряным. Когда же впереди зарокотал голос водопада, то они поняли, что конец путешествия близок и цель близка.