Кеннет Грэм - Ветер в ивах

Широкий полукруг зелёной воды рушился пенными искрами, расходился струями пены, водоворотами возмущая тихую гладь, ровным торжественным рокотом заглушая другие звуки. Прямо у водопада, как бы в объятиях плотины, лежал остров, маленький островок, окаймлённый плакучими ивами, берёзами и тополями. Неброский, скромный, он бережно укрывался зелёною пеленою от посторонних взоров, ожидая, когда придёт назначенный час и в этот час придут те, кто зван и избран.

Медленно, но и без колебаний, в предчувствии чего-то важного и значительного, они вышли на берег и через цветы и душистые травы подошли к ровной лужайке, лежавшей за порослью одичавшей вишни и ежевики.

– Так вот где кроется тайна моих грёз, вот о чём пела мне музыка, – словно бы в трансе, шептал Крыс. – Здесь, здесь и нигде больше, может быть, Он придёт к нам!

Внезапно Крот ощутил, что его переполняет благоговение перед Кем-то. Не паника, не панический ужас, нет, он был умиротворён, покоен и счастлив, но в то же время скован и покорён царственной Чьей-то близостью – совсем, совсем рядом. С трудом повернувшись, он увидел, что Крыс так же склонил голову, как и он, и так же, как он, не в силах распрямить спину и сделать хотя бы шаг. Его била крупная дрожь, ноги приросли к земле. А птицы в ветвях молчали, а светлое сияние вокруг росло, и крепло, и ширилось.

Может быть, он так и не посмел бы поднять глаза, но ободряющий зов уже умолкшей свирели казался теперь ещё более властным и неодолимым. Он был не в силах сопротивляться – пусть даже сама смерть караулила тот момент, когда он дерзко взглянет на то, чего смертному видеть не дóлжно. Медленно поднял он голову, и там, в невероятной чистоте близкого рассвета, среди буйства цветов и красок живой природы, он встретил взгляд Хранителя и Друга и разом оглядел и охватил блестящие, круто загнутые назад рожки, крючковатый нос, весёлые глаза и ласковую улыбку, которая приподняла углы губ, раздвинув курчавую бороду. Сильные мускулистые руки был скрещены на груди, гибкие пальцы ещё держали отнятую от губ свирель, мохнатые ноги легко и свободно лежали на траве, а возле копыт свернулся клубочком и крепко спал маленький пушистый выдрёнок. Всё это, как живую картину, увидел Крот на фоне утреннего неба. Увидел – и продолжал жить, и, осознав это, удивился.

– Крыс, – выдохнул он, не переставая дрожать, – Крыс! Ты боишься?

– Боюсь? – отозвался тот. – Кого – Его? Нет, нет… Но знаешь ли, Крот, – боюсь!

Друзья снова склонили головы, припали к земле и замерли неподвижно.

Внезапно и торжественно над горизонтом показался золотой край солнца. Первые лучи пронеслись над заливными лугами и, полыхнув зверькам прямо в глаза, ослепили их. Когда они пришли в себя, видение исчезло. Воздух звенел птичьими голосами, певшими хвалу рассвету.

Друзья молча смотрели друг на друга. Тоскливое отчаяние росло в них вместе с пониманием того, что видели они и что потеряли. Но лёгкий ветерок взлетел с воды по откосу, разворошил серебристую листву тополей, с шиповника стряхнул росу, и когда коснулся их шёрстки, то вместе с ним пришло моментальное забвение. Лучший дар, которым добрый полубог награждает тех, кому он явился, – забвение, ибо иначе воспоминание будет расти, заполнит всю душу и не оставит в ней места для света и радости, и только забвение может вернуть их к прежней счастливой жизни.

Крыс недоумённо оглядывался по сторонам. Крот протёр глаза и в упор взглянул на него:

– Прости, ты что-нибудь говорил мне, Крыс?

– Нет-нет, я только сказал, что здесь очень подходящее место и что здесь мы, может быть, его и найдём. А вот же он, тут как тут!

И Крыс с восторженным возгласом побежал к ещё дремлющему Портли.

Но погружённый в раздумье Крот застыл на месте. Так, пробудившись от волшебного сновидения, мы силимся вернуться туда, но уловить ничего не можем, кроме смутного ощущения счастья, такого счастья!.. Но и оно уходит, уступая место холодной действительности, и не дано нам повторить то, о чём мы не смогли даже вспомнить.

Крот постоял, покачал головой, горько вздохнул и подошёл к Крысу. Портли проснулся с весёлым писком, а увидев друзей своего отца, которые так часто и весело играли с ним, завизжал от радости. Но тут же его мордочка вытянулась, и, нетерпеливо подвывая, он стал бегать по кругу, ища что-то. Портли бегал и бегал по всему острову, пристально и напряжённо всматриваясь, принюхиваясь и не находя чего-то очень и очень нужного, и наконец сел и безутешно расплакался. Крот подбежал, чтобы успокоить его, но Крыс, стоя поодаль, никак не мог оторвать глаз от странных отпечатков чьих-то копыт на траве.