Рик Янси - Печать Соломона

«Святой Михаил! Святой Михаил, защити!»

Два широченных луча света пронзили потоки дождя и града. Я услышал демонов. Они с дикими воплями неслись за мной быстрее мысли, явно намереваясь разорвать меня на куски.

Пять тысяч сто тридцать четыре фута.

Я закрыл глаза. Весь страх ушел. Это было странно. Я совершенно не боялся. И мне уже не было холодно. И град меня больше не жалил – наверно, потому, что к этому моменту я успел пролететь сквозь толщу облаков. Я ощущал только тепло и пустоту. Это не больно. Вряд ли я что-то почувствую, когда врежусь в землю.

Я чувствовал затылком жар демонов.

– Заклинаю тебя… – прошептал я и снова сбился, потому что на сей раз не смог вспомнить даже имени демона.

Но все это уже не имело никакого значения.

Оп-девять сказал, что все было кончено в тот миг, когда Пеймон завладел кольцом. Но для меня все завершилось годы назад. И они знали об этом. Все кончилось в тот день, когда умерла мама. Вот почему Пеймон называл меня оболочкой. Что-то умерло во мне, когда ее не стало.

«Они видели твое подлинное лицо, которое ты прячешь от всех, даже от себя самого».

Вот каким оно было – мне двенадцать лет, мамы больше нет, и я безумно боюсь даже думать о том, что остался один на всем белом свете. Боюсь до смерти. Демоны увидели мой величайший страх и предъявили его мне. Лицо, которое я прячу, – это лицо гниющего трупа.

«Святой Михаил! Защити!»

Три тысячи семьсот восемьдесят девять футов.

Под сомкнутыми веками зажегся мягкий свет, и я почувствовал умиротворяющее присутствие знакомого существа. Такое я испытывал только во сне. И я услышал голос, который назвал меня «любимым». Внезапно страх и паника улетучились, и образовавшуюся пустоту заполнил свет настолько чистый и яркий, что я не мог различить лица, но почувствовал, как меня обхватили, и дальше мы падали вместе.

«Говори, любимый, я дам тебе слова».

Мой рот открылся, и все вокруг стихло – не гремел гром, не завывал ветер, не стало ни звука, и только мой голос загремел, как товарный поезд.

– Я заклинаю тебя, дух Пеймон, заклинаю именем величайшего, непостижимого и всемогущего Господа, Повелителя Сонмов, немедленно вернись…

Слова лились из меня легко, будто я произносил их ежедневно.

– Я заклинаю и подчиняю тебя, о дух Пеймон… именами семи великих, коими Соломон Мудрый поместил тебя и твоих воинов в Медную Чашу…

Руки отпустили меня. Свет потускнел. Я летел сквозь облака к пылающей земле. Демоны приближались, но я был спокоен, как старичок, который теплым летним днем сидит на парковой скамейке и мирно кормит голубей.

– Если же ты не явишься и не исполнишь мою волю, я обреку тебя на вечные муки и брошу тебя в озеро из огня и серы…

Краем глаза я заметил, как засветилось кольцо.

Одна тысяча двадцать три фута.

Теперь я мог видеть землю, только земли внизу не было. Я обнаружил море огня, которое выстреливало в меня стофутовыми языками пламени. Смотреть на него было больно, как на солнце.

Я снова свел руки и ноги и перевернулся на спину. Все небо надо мной заполнили бесчисленные огненные шары, которые как метеоры мчались к земле, и во главе этих орд летел Пеймон с горящим мечом в правой руке. Тварь, им оседланная, разинула клыкастую пасть и мчалась быстрее, чем я падал. Адское пламя рвалось мне навстречу. Я выставил левый кулак, направил в их сторону кольцо и завершил заклинание:

– Приди, Пеймон! Ибо это не я, а сам Господь приказывает тебе!

Четыреста семьдесят шесть футов.

Тварь разинула пасть, и меня объял жуткий смрад.

– Спаси меня, – прошептал я, потому что слова кончились.

Чудовище подхватило меня всего в четырех футах от бушующего пламени и понесло в зубах, как собака носит своих щенят. Оно аккуратно опустило меня на выжженную, дымящуюся землю и снова взмыло в небо.

Я долго лежал и тупо смотрел, как кружащиеся под облаками фигуры сливаются в огненное кольцо. А потом пустоты и тепла не стало. Задыхаясь от кашля, я перевернулся на живот. Кольцо пульсировало чистым белым светом.

Я приподнял голову и увидел Пеймона. Все как в Сахаре, только теперь кольцо было у меня и это Пеймон стоял на коленях. Он преклонил их перед Альфредом Кроппом, возлюбленным архангела, который низверг его с небес.

В правой руке он держал меч, который я выронил во время падения, – тот самый, что потерял Последний рыцарь в другой битве с отчаянием и тьмой. И всемогущий Пеймон, король низвергнутых с небес, склонил голову и подал мне этот меч.