Ларс Кеплер - Контракт Паганини

При мысли, что его голову разнесет на куски, Сальмана замутило.

Руки настолько тряслись, что пришлось немного подождать. Сальман собрался и на этот раз приставил дуло к сердцу.

Ласточки теперь летали низко, охотясь за насекомыми прямо над водой.

Ночью наверняка будет дождь, подумал он.

По небу протянулась белая полоска – пролетел самолет. Понтус снова задумался о своем кошмаре.

Озеро вдруг стало темным, как будто вода почернела изнутри.

Сальман опять взялся за дробовик и сунул дуло в рот, почувствовал, как оно скребет по зубам, ощутил вкус металла.

Он уже тянулся к спусковому крючку, как вдруг услышал шум автомобиля. Сердце затрепыхалось, в мозгу пронеслись самые разные мысли, однако Сальман понимал, что это жена – только она знала, что сейчас он здесь.

Он снова отложил оружие, ощутил, как пульс гудит во всем теле, почувствовал, что его бьет дрожь. Попытался рассмотреть что-нибудь между деревьями, росшими перед домом.

По тропинке к дому шел какой-то мужчина.

Понтус мгновенно сообразил, что это тот самый комиссар, который приходил к ним в офис и показывал фотографию, сделанную Вероник.

Когда Сальман узнал его, в груди поднялось совершенно новое волнение. Скажи, что еще не поздно, то и дело думал он, гребя к берегу. Скажи, что еще не поздно, скажи, что мне не придется заживо оказаться в своем кошмаре. Скажи, что еще не поздно.

* * *

И все же Понтус Сальман не стал приближаться к домику. Весь белый, он только потряс головой, когда Йона Линна попросил его подойти. Он не стал вылезать на берег, просто развернул лодку носом к озеру.

Йона уселся на треснувшую, выбеленную солнцем деревянную лавку довольно далеко от домика. Трава и листья деревьев на берегу дышали теплом, мягко плескалась вода.

– Чего вы хотите? – испуганно спросил Понтус.

– Я только что говорил с вашей женой, – спокойно ответил Йона.

– Говорили?

– Да, и я…

– Вы говорили с Вероник? – встревожился Понтус.

– Мне нужны ответы на кое-какие вопросы.

– Времени нет.

– Здесь спешить некуда, – заметил Йона, поглядывая на дробовик в лодке.

– Что вы уже знаете? – вяло спросил Сальман.

Весла мягко покачивались на воде.

– Что оружие, которое продавали Кении, должно пойти в Судан.

Сальман промолчал.

– Что тот снимок в ложе сделала ваша жена.

Понтус сидел, уставившись в дно лодки. Он поднял упавшие весла; по рукам потекла вода.

– Я не могу отменить сделку, – угрюмо сказал он. – Я слишком торопился, мне нужен был заказ…

– И вы подписали контракт.

– Все выглядело бы идеально, даже если бы раскрылось. Можно было бы стоять на том, что мы действовали, не подозревая ничего дурного, никто не оказался бы виноват.

– Но все пошло не так.

– Да.

– Я решил подождать, не брать вас сразу…

– Потому что у вас не хватало доказательств.

– Я пока не разговаривал с прокурором, – продолжал Йона. – Но думаю, что можно смягчить вам наказание, если вы согласитесь свидетельствовать против Рафаэля Гуиди.

– Свидетельствовать! Еще чего! Я не собираюсь свидетельствовать, – отрывисто проговорил Понтус. – По-моему, вы не поняли. Я подписал особенный контракт. Не будь я таким трусом, давно бы уже сделал, как Пальмкруна.

– Если вы выступите свидетелем, полиция защитит вас.

– Пальмкруне повезло, – прошептал Понтус. – Повесился. И теперь подписать разрешение на экспорт должен другой директор. Пальмкруна стал неинтересен Рафаэлю, и кошмар сбылся…

На безжизненном лице Сальмана вдруг расцвела улыбка. Глядя на него, Йона подумал, что Пальмкруне не так уж повезло. Его кошмаром, вероятно, была смерть сына.

– Психолог уже едет. Она попробует убедить вас, что самоубийство – не выход…

Сальман стал отгребать от берега.

– Понтус, мне нужны ответы! – крикнул Йона. – Вы сказали, что нынешний директор Агентства должен подписать разрешение на экспорт, но что случится, если он откажется? Может же он просто отказаться подписывать контракт Паганини? Может?

Сальман прекратил грести, лодка продолжала скользить вперед, весла упали в воду.

– Может, конечно, может, – спокойно ответил он. – Но не захочет…

Акселя разбудил далекий телефонный звонок. Аксель заснул возле вспотевшей Беверли только под утро.

Теперь он смотрел на ее юные черты и снова видел Грету, ее рот, ее веки.

Беверли что-то прошептала во сне и перевернулась на живот. Аксель почувствовал, как при виде ее маленького хрупкого тела, ее отчаянно юного тела в нем поднимается волна болезненной нежности.