Шарлотта Линк - Дом сестер

— Не знаю. Я позвоню сегодня еще раз матери; может быть, она за это время что-то узнала…

Но Морин тоже не получала писем, хотя особенно не волновалась по этому поводу, потому что Джордж с начала войны и так прислал ей лишь четыре почтовые открытки, чтобы она знала, что он жив. Его отношения с родителями в известной степени так и не наладились. Своим звонком домой Фрэнсис добилась только того, что Морин теперь тоже забеспокоилась. Фрэнсис показалось, что голос матери на сей раз звучал иначе, чем обычно; он был не таким свежим и уверенным. А когда она спросила ее о самочувствии, Морин ответила, что беременность дается ей нелегко.

— Я просто старею. Раньше у меня не было никаких проблем.

Потом она добавила:

— Все происходит как-то одновременно: война, разлад между отцом и тобой… Ты знаешь, я на многое сейчас смотрю иначе. В жизни нельзя тратить слишком много времени на раздоры. Неожиданно все сразу может закончиться, и уже ничего нельзя будет поправить.

Что-то в голосе матери встревожило Фрэнсис. То, что она сказала, и как она это сказала, прозвучало пророчески. Морин действительно боялась. Боялась конца. Чьего конца? Она боялась того, что ничего нельзя будет исправить…

Теперь и Фрэнсис все больше беспокоилась за Джорджа.

В августе — после заключения пакта с Россией — в войну вступила Румыния. В середине сентября во Франции англичанами впервые были применены бронеавтомобили, благодаря чему появилась возможность преодолевать воронки от разрыва снарядов и окопы, — и английским войскам удалось продвинуться глубоко к рубежам немецкой обороны. Ликование в Англии было нескончаемым; многие предрекали, что мощные гусеничные машины сыграют решающую роль в дальнейших сражениях.

Но в действительности эйфория оказалась преждевременной; как часто бывало в этой войне, опять возникли проблемы с обеспечением. На фронт было отправлено слишком мало танков, и многие из них еще в пути вышли из строя. Оставшейся техники не хватало для широкомасштабного наступления. Короткий проблеск надежды быстро померк.

Однажды дождливым вечером в конце сентября Фрэнсис вернулась с фабрики и застала Элис в лихорадочных сборах в дорогу. В гостиной стояли два раскрытых чемодана, из-за чего в комнате практически не осталось места, где можно было бы стоять или ходить; несколько платьев было разложено на диване, который служил Фрэнсис кроватью. Между чемоданами балансировала Элис.

— Что ты делаешь? — удивленно спросила Фрэнсис, осторожно пробравшись в кухню, где поставила на стопку газет свои снятые в прихожей мокрые галоши.

— Я получила сообщение, — сказала Элис, — от командира батальона, где воюет Джордж. Он тяжело ранен.

Фрэнсис проглотила слюну.

— Что?

— Джордж лежит в лазарете в какой-то проклятой французской деревне. Он нетранспортабелен, — объяснила Элис.

Несмотря на плохие новости, она больше не казалась такой отчаявшейся и подавленной, как в предыдущие недели. Плохая новость была все же новостью. Неизвестность закончилась. Теперь она могла действовать.

С обмякшими коленями Фрэнсис опустилась на табурет.

— Боже мой, — прошептала она.

— У него при себе был мой адрес, а не адрес родителей. Поэтому написали именно мне, — сказала Элис, и в ее словах слышалось удовлетворение.

— Что же конкретно произошло? — спросила Фрэнсис. Она была в шоке.

— В его блиндаж попала граната. Он был засыпан. Все его товарищи погибли. Выжил только Джордж. У него довольно серьезное повреждение головы и более легкое — правой ноги. Майор пишет, что сейчас его жизни ничто не угрожает.

Засыпан в блиндаже… Самое большое опасение Джорджа. Был ли он в сознании, когда они его откапывали? Какой смертельный страх ему пришлось испытать!

— Это ужасно, — сказала Фрэнсис и, заметив взгляд Элис, добавила: — Я не имею в виду то, что его жизни ничто не угрожает, а то, что с ним случилось самое худшее. То, чего он больше всего опасался.

— Он, наверное, совершенно растерян, — продолжила Элис, — и это явно значительно бльшая проблема, чем его повреждения. Я еду к нему.

— Во Францию? На фронт?

— Лазарет, разумеется, находится за линией фронта. Мне кажется, Джордж нуждается сейчас в ком-то, кого он знает, кто ему близок.

Седцебиение у Фрэнсис постепенно нормализовалось. Она не знала, какие последствия для человека могут иметь раны, полученные на войне, поскольку никогда ничего об этом не слышала и не читала — иначе беспокоилась бы больше. Она думала только об одном: «Слава богу! Он не умрет. Всё в порядке!»