Шарлотта Линк: Обманутая [litres]

Было еще по-летнему жарко. Ровно в полдень он вернулся из школы. И тотчас схватился за свой велосипед. Этот бесподобный, быстрый велосипед, цвета «синий металлик», полученный в июле ко дню рождения. Ему исполнилось пять, и с сентября он ходил в школу. Ему там нравилось. Учителя были добры, одноклассники – тоже. Он ощущал себя таким взрослым… А главное, у него был самый классный велосипед в классе. Хоть Гэвин, его сосед по парте, и хвастался, что у него велосипед еще лучше, но это было вранье. Он его видел: велосипед и вполовину не был так хорош, как его.

– Чтобы в шесть был дома! – крикнула ему вслед мама. – И смотри, аккуратнее там!

Он лишь бесстрастно кивнул. Мама вечно волновалась. Из-за уличного движения, из-за плохих людей, которые похищали ребят, из-за грозы…

– Это все потому, что мы тебя любим, – говорила она, когда он возмущался.

И все же он был осторожен, пока не выехал за город. Он был уже не ребенок и понимал, что к чему. Теперь же перед ним раскинулась гоночная трасса. Он обнаружил ее пару недель назад и с тех пор приезжал сюда едва ли не каждый день. Узкая проселочная дорога, на которой почти не попадалось машин. Она тянулась меж полей и лугов, не имела ни начала, ни конца. Солнечным днем, вроде сегодняшнего, она казалась белой, запыленной лентой среди полей, что раскинулись до самого горизонта. Летом пшеница наверняка скрадывала обзор, но сейчас все было убрано. Это усиливало ощущение бесконечности. И свободы.

Он был прославленным гонщиком и сидел за штурвалом «Феррари».

Вот он вырывается вперед, однако соперники не отстают. Нервы напряжены до предела, он должен выложиться. Победа все ближе, но требует от него полной отдачи. Остальные тоже хороши, но он – лучший. Еще немного, и он будет стоять на пьедестале, поливая шампанским ликующую толпу. Все камеры направлены на него, комментатор срывает голос…

Он налегал на педали. Подался вперед, распластавшись на руле. Встречный ветер растрепал волосы. Он готов был кричать – такой прекрасной казалась ему жизнь.

На многие километры вокруг не было никого, кроме воображаемых соперников. Только он один. И бесконечная даль дороги.

Он и не подозревал, что уже не один.

Не подозревал, что через две минуты все оборвется. И останется в прошлом карьера прославленного гонщика.

И жизнь, какой он знал ее прежде.

У него были все шансы выйти сухим из воды.

Спальня в доме Ричарда Линвилла располагалась на мансардном этаже. Дверь запиралась на замок, и в комнате имелся телефон. В ту холодную февральскую ночь, уже в предрассветные часы, разбуженный странным шумом, похожим на звон разбитого стекла, Ричард мог одним прыжком оказаться у двери, запереть ее и вызывать полицию.

Однако он был не из тех, кто зовет на помощь лишь потому, что услышал какой-то шум посреди ночи, причем вполне мог обмануться. До выхода на пенсию Ричард был старшим инспектором в полиции Северного Йоркшира, и мало что могло напугать его.

Если что-то казалось ему подозрительным, он предпочитал разбираться самостоятельно.

Бесшумно и с неожиданным для своего возраста проворством Ричард скользнул с постели и подобрался к прикроватной тумбочке. Пошарил в темноте. В верхнем ящике, запрятанный под стопками платков, лежал пистолет. В годы службы он не носил оружия, но, будучи криминалистом в отставке, знал, что уход на покой не гарантировал ему личной безопасности. Столько народу перед судом предстало его стараниями! По его милости кое-кто провел за решеткой уйму лет. Само собой, у него имелись враги. Так что Ричард обзавелся пистолетом – обыкновенная мера предосторожности. Ему проще было засыпать, зная, что оружие находится на расстоянии вытянутой руки.

Ричард прокрался из комнаты, замер у лестницы и прислушался. В доме царило безмолвие, только вода тихо журчала в трубах отопления. Не было слышно ни подозрительного скрипа, ни хруста осколков – ничего, что указывало бы на разбитое окно. Возможно, ему это просто показалось… или приснилось… Хорошо хоть не стал сразу звонить бывшим коллегам и не выставил себя посмешищем.

И все-таки, прежде чем вернуться в постель, ему хотелось удостовериться.

Мягко, не издавая ни малейшего шума, Линвилл стал спускаться по лестнице. В марте ему стукнет семьдесят один, и Ричард гордился своим телом, словно неподвластным старению. Он связывал это с тем, что спорт всегда занимал важное место в его жизни. Линвилл и теперь каждый день, независимо от погоды, пробегал внушительные дистанции, а свои не самые здоровые пристрастия в еде компенсировал полным отказом от курения и значительным отказом от алкоголя. Многие, когда видели его впервые, и не подозревали, сколько ему в действительности лет. И в глазах многих женщин он по-прежнему был привлекателен. Но это не имело для него значения. Его супруга, Бренда, с которой он прожил сорок один год, умерла три года назад после длительной борьбы с раком.