Давид Лагеркранц - Девушка, которая должна умереть

Она почти не двигалась, работали только пальцы. Оба они молчали, и это продолжалось так долго, что Блумквист не выдержал. Он зашипел, что и без того дошел до края, что чуть не утонул, спасая чертова министра, что им обоим нужно выспаться или по крайней мере объясниться, что…

– Сиди тихо, – оборвала его Лисбет.

– Черт с тобой…

Блумквист обезумел. Все, чего он теперь хотел, – уйти отсюда и никогда больше ее не видеть. Но потом решил наплевать на все, разделся, лег на двуспальную кровать и уснул сном младенца.

Уже на рассвете Лисбет подползла к нему и прошептала на ухо, будто хотела тем самым соблазнить:

– У тебя был «троян», умник.

Блумквист перепугался; теперь он не мог поручиться за свои источники. Поэтому потребовал, чтобы она немедленно выложила, что и как. Но Лисбет, как всегда, оставалась немногословна, легла рядом на подушку, как была, в трусах и длинной черной рубашке, и почти сразу отключилась. Она не уснула, скорее погрузилась в промежуточное состояние между сном и бодрствованием. Микаэль посмотрел на ее мускулистые ноги, на черные круги вокруг глаз и только отвернулся к входной двери, как услышал над ухом ее голос:

– Там завтрак.

– Отлично.

Блумквист принес в спальню два подноса. Он приготовил кофе при помощи установленной у окна кофеварки «Неспрессо» и сел на кровати. Лисбет смотрела на него одновременно участливо и отчужденно, и Микаэль ощущал это острей, чем когда бы то ни было. Он тоже понимал и не понимал ее.

– Почему ты сомневаешься? – спросил он.

Лисбет не нравились ни его вопросы, ни тем более выражение лица. Ей сразу захотелось бежать – или повалить Блумквиста на кровать и заткнуть ему рот. Но потом она вспомнила Паулину, ее мужа и себя с утюгом в руке. Тут же ожили картинки из детства. Лисбет совсем не была уверена, что должна отвечать Микаэлю, тем не менее сказала:

– Так, вспомнила кое-что.

И тут Блумквист взглянул на нее так, что Лисбет тут же пожалела о своей несдержанности.

– Что именно? – спросил он.

– Так, ничего.

– Ничего?

– Свою семью.

– И что ты такое вспомнила?

«Отвяжись, – мысленно взмолилась она, – только отвяжись, прошу тебя».

– Я вспомнила… – начала Лисбет.

Она не могла понять, зачем вообще заговорила с ним на эту тему. Как будто кто-то внутри, вопреки ее воле, формулировал ее мысли.

– Что? – не отставал Блумквист.

– Мама знала, что Камилла крадет у нас вещи, и лгала полиции, чтобы выгородить Залу. А Камилла лгала социальной службе, и от этого…

– Я знаю, – перебил Блумквист.

– Откуда?

– Хольгер рассказывал.

– Но и это не всё.

– Что еще?

Боже, зачем она это делала?

– В конце концов мама не выдержала и пригрозила вышвырнуть Камиллу вон.

– Вот об этом я впервые слышу.

– Именно так.

– Она ведь была совсем ребенок.

– Двенадцать лет.

– Все-таки…

– Возможно, в тот раз мама просто вспылила. Но она всегда была на моей стороне. Она не любила Камиллу.

– Что ж, так бывает в семьях с несколькими детьми, – рассудил Блумквист. – Одних родители любят больше, других меньше.

– Именно это, – продолжала Лисбет, – и ослепило всех нас.

– В смысле? – не понял Микаэль.

– Мы не видели того, что происходило на самом деле.

– Что же происходило?

«Прекрати, – приказывала себе Саландер. – Немедленно прекрати».

Почему она продолжала сидеть, когда так хотелось закричать и выбежать? Что за сила удерживала ее на месте?

– Нам казалось, что Камилла и Зала заодно, – объяснила Лисбет. – Что соотношение сил – двое против двоих. Но мы ошибались. Камилла была одна.

– По-моему, каждый из вас был сам по себе, – возразил Микаэль.

– Ей приходилось хуже всех.

– Почему?

Лисбет отвела глаза.

– Иногда ночью к нам в комнату заходил Зала, – продолжала она. – Тогда я еще толком не понимала зачем. С другой стороны, не особенно и задумывалась – он ведь всегда делал у нас что хотел. Тогда я была озабочена совсем другим…

– Ты хотела, чтобы он наконец прекратил издеваться над твоей матерью, – предположил Микаэль.

– Я хотела убить Залу и думала, что Камилла на его стороне. Поэтому меня совершенно не волновало, что он с ней делает.

– Что ж, это понятно.

– При этом, конечно, я не могла не заметить, как изменился Зала.

– И как он изменился?

– Он все чаще оставался у нас на ночь. Мне это казалось странным, ведь Зала привык к роскоши. Что заставило его вдруг свыкнуться с нашим убожеством? И только на Тверском бульваре я поняла причину: в игре появилась новая фигура. Его влекло к Камилле, как и других мужчин.