Джоди Пиколт - Второй взгляд

— Тогда можно сказать, что призраки тоже поддаются измерению. Их размер зависит от того, насколько сильно люди хотят в них поверить.

Внезапно дверь трейлера, где они сидели, распахнулась настежь. Повернувшись, ван Влит увидел направлявшихся к нему троих разъяренных рабочих. Их экскаваторы стояли неподвижно, похожие на спящих динозавров.

Один из машинистов, явный зачинщик, приблизился к ван Влиту вплотную:

— Мы требуем расчета!

— Это невозможно. Вы не закончили работу.

— К чертям собачьим такую работу! — Экскаваторщик сорвал с головы каску и бросил ее на пол. — От этих паскуд можно с ума сойти!

— Что вы имеете в виду?

— Мух, конечно, — выступил вперед второй рабочий, чей сильный акцент выдавал в нем уроженца французской части Канады. — Эти сволочи забиваются в уши и жужжат там. — Он помахал руками вокруг головы. — Просверливают мозги насквозь своим жужжанием!

— А когда пытаешься их вытащить, выясняется, что в ухе ничего нет! — добавил первый.

Третий экскаваторщик, до сих пор не сказавший ни слова, молча перекрестился.

Росс кашлянул, и ван Влит бросил на него сердитый взгляд.

— Все это ерунда, — попытался он успокоить рабочих. — Уверен, никаких мух нет и никогда было, а в ушах у вас просто-напросто жужжит ветер. А может, это воспаление, вызванное каким-нибудь вирусом.

— Да, и этот вирус чертовски заразен, потому что у индейцев, которые стоят там в пикете, тоже жужжит в ушах. И не просто жужжит. Мы все слышим одно и то же. Старик-индеец сказал, что это такое. Слово «чиджис». На индейском языке это означает «младенец».

— Этот старик-индеец — большой выдумщик! Он еще и не такого наплетет! — взорвался ван Влит. — У него одно желание: чтобы все мы отсюда убрались. Он хотел, чтобы вы обделались со страху и бросили работу. И он своего добился.

Экскаваторщики переглянулись:

— Никто из нас не обделался. Но если вы не избавитесь от этого чертова призрака, ищите себе других рабочих!

Кивнув на прощание, они вышли из трейлера и зашагали прочь со строительной площадки.

— Ну и как вы теперь намерены действовать? — осведомился Росс.

Ван Влит схватил телефон.

— Найму других рабочих, — процедил он. — У меня нет времени гоняться за привидениями.

Росс пожал плечами.

— Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, — сказал он, прежде чем уйти.

Род, набиравший какой-то номер, молча кивнул. Взгляд его был устремлен на экран телевизора, на котором вспыхивали искры. Уэйкман забыл свою пленку. А может, оставил намеренно, подумал Род.

Кровь залила ей лицо.

Едва Мередит вышла из института на улицу, ей плеснули в лицо ярко-красной жидкостью, которая потекла по ее плечам и шее.

— Сколько младенцев вы убили сегодня? — завопил пикетчик.

Мередит вытерла глаза. Конечно, это не кровь. Судя по сладкому запаху, какой-то лимонад. Пикеты около ее института устраивали не так часто, как около клиники, где делали аборты, но повод был сходным. По роду своей деятельности Мередит была вынуждена решать судьбу человеческих эмбрионов: у одних был шанс на рождение, другие подлежали уничтожению. Время от времени находились люди, считавшие, что она не имеет подобного права.

— Подождите, вы еще ко мне придете, когда выяснится, что вы бесплодны, — бормотала Мередит, пробираясь к своей машине сквозь группу протестующих.

Оказавшись в машине, она откинулась на спинку сиденья и включила кондиционер на полную мощность. Теперь, в безопасности, можно было додумать мысль, вертевшуюся у нее в голове. Эти люди не знают о ней всей правды. Девять лет назад ей тоже пришлось пройти через подобный пикет. Выражение лиц протестующих было точно таким же, как сегодня, словно сознание своей правоты — это нечто вроде застывшей маски. В день, на который был назначен аборт, Мередит отменила все консультации. Она решила: даже если позволит самочувствие, она вряд ли сможет разговаривать с людьми об их будущих детях после убийства собственного ребенка.

В клинике пахло сталью и дезинфицирующим средством. В комнате ожидания сидели девушки, такие юные, что их выпяченные животики выглядели диковато. Уже облачившись в операционную рубашку, Мередит поняла, что не сможет этого сделать…

Что, если она ошибалась, считая свою беременность крупной неприятностью? Ей кажется, что сейчас неподходящее время рожать, но, возможно, более подходящий момент никогда не наступит. Конечно, у ее ребенка не будет отца. Но Мередит сама выросла без отца. Родители развелись, когда ей было четыре года, и с тех пор она виделась с отцом всего несколько раз. Так что она — живое доказательство того, что женщина может вырастить ребенка самостоятельно. Разумеется, если она хорошая мать. Мередит не в силах вернуть маму, но у нее появилась возможность доказать, что она многому у нее научилась. Она подарит своей дочери счастливое детство, наполненное любовью.