Стейнар Браги - Ката

Тогда она легла на спину и стала смотреть в потолок – и ждать.

«Что я сделала? – вдруг спросила себя Ката, вновь села и осмотрелась вокруг. Она была не дома, не в жилище своих родителей, не в объятьях Тоумаса, в комнате Валы или у Кольбрун дома. Она находилась в незнакомой светлой комнате; стены были ползучим туманом, а тело – таким по-странному тяжелым, и его было трудно передвигать. На полу под ней был крошечный домик, и она парила высоко над ним, а потом спустилась на землю рядом. Комнаты, каждая в отдельности, были словно воспоминания из другой жизни. Когда Ката закрыла глаза, перед ней предстали все квартиры, в которых ей довелось пожить на своем веку, расположение комнат относительно друг друга, тишина в каждой из них. Все они купались в мягком свете – ни холодном, ни теплом, словно свет зимнего солнца, которое робко заглядывает в окно во вторник утром. В таком большом количестве мест Ката не жила; она порхала по комнатам в доме своего детства на взморье Айиссида, по подвалу на улице Лёйваусвег – их первом с Тоумасом совместном жилье, по большому типовому дому на окраине Бостона, по дому на Мысе. Во всех этих местах она различала очертания пейзажа за окном, в также видела мебель, украшения, царапины на паркете, потертости на диванах, и могла, когда хотела, сильнее проявлять определенные вещи, словно они лежали у нее на ладони.

Ката немного поиграла этим всем – и вдруг поняла, что тишина во всех этих местах одинакова, хотя в разных комнатах она была глубже или поверхностнее; но этот особый оттенок тишине придавало не расположение стен и не вещи, а только ее собственная личность, какое-то ее глубинное средоточие, сразу ускользавшее от всех слов и

определений. Она чувствовала доброту и ум, которые без мысли вели ее по суматохе будней, и еще что-то другое – похуже; что-то, что неожиданно обрушилось на нее. Что-то случилось: что-то настолько особенное и непоправимое, что от одной мысли об этом ей становилось дурно. Она наклонилась и стала провоцировать рвотные позывы, пока не почувствовала, что ее глаза вот-вот вылезут из орбит.

Когда приступ прошел, Ката осмотрелась вокруг: она находится в прихожей домика. На стенах были бурые пятна, похожие на водоросли, плавающие в море. Посреди прихожей валялся сломанный стул, пол был усыпан битым стеклом, а под потолком болталась веревка с петлей на конце.

– Здесь кто-то с кем-то выяснял отношения, – сказала Ката, ни к кому не обращаясь, и сама вздрогнула при звуках собственного голоса. Рядом со стулом лежал нож в коричневой лужице, словно пол вокруг него растаял. «Куда все подевались?» – пробормотала Ката и увидела кровь, залившую лестницу на верхний этаж – этаж, на который она никогда не ходила. Вверху лестницы был свет, такой резкий, что Ката отвернулась и пошла не туда, а пересекла прихожую и приблизилась к дверям, которые, как она догадывалась, вели наружу – что бы это ни значило.

Ката открыла дверь и вышла наружу . Ее окружил чистый, но холодный свет, в котором она снова могла дышать, и когда испуг улегся, она осмотрелась. В одном углу сада было удивительно красивое дерево, которое Ката и раньше заметила; оно мощно и высоко раскинуло свои ветви. На них набухли почки, и Кате показалось, что она чувствует, как жизненная сила течет вверх по его стволу к небесам.

В середине сада она наконец нашла девочку. Та нежилась в шезлонге и щурилась на крошечное солнце в небесах.

Ката поздоровалась, и девочка ответила на приветствие. Рядом с ней стоял пустой шезлонг, и Ката спросила, не занято ли там. Она так устала, что ей было тяжело поддерживать себя в вертикальном положении.

– Нет, я его специално для тебя принесла, – ответила девочка. – Ляг, отдохни.

Ката опустилась в шезлонг: он был мягким и уютным.

– А откуда ты знала, что я приду? – спросила она.

– А разве ты уходила?

Ката задумалась, но не знала, что ответить.

– Наверное, я просто спала, – наконец проговорила она.

– Это я тебя дразню, – сказала девочка. – Я прекрасно знаю, откуда ты пришла. – Лицо у нее было голубоватое, цвет напоминал морозильник в супермаркете, – но иногда делалось зеленым или просто белым, словно кожа была покрыта толстым слоем глазури.

Ката вновь ощутила тошноту, но решила все-таки что-то сказать:

– Ты такая белая… Давно загораешь?

– Да, очень давно. А разве не видно?

– Нет. А почему же ты такая белая?

– От солнца, конечно.

– А разве от солнца не темнеют?