Лорел Гамильтон - Арлекин

Он разорвал мои джинсы по швам. Мое тело дернулось под его силой. Внезапность звука рвущейся ткани заставила меня застонать. Он сорвал мои трусики, и это тоже вырвало из меня стон. Я развернулась к нему, но все, до чего я смогла дотянуться, была ткань. Его твердая, нетерпеливая плоть была все еще в недосягаемости.

Я закричала от обиды, и он одной рукой завозился со своим ремнем. Он тихонько ругался к тому моменту, как ему удалось снять ремень и расстегнуть штаны. Но я была слишком возбуждена, чтобы помочь ему расстегнуть молнию.

–Приподнимись ко мне, - попросил он сдавленным от желания голосом.

Я успела выдавить из себя «что?» прежде, чем он показал мне, чего он хотел. Он переместил меня немного выше по своему телу. Я воспользовалась своими руками и его широкими плечами, чтобы подтянуться еще выше. Я обернула ноги вокруг него, так что я больше не мешала ему расстегнуть молнию, хоть ему и пришлось делать это вслепую, ощущая под руками мой голый зад, пока пытался освободиться от штанов. Он издал звук, наполовину крик, наполовину стон. Мне показалось, что это было что-то вроде «пожалуйста», но я не была уверена.

Конец его потерся о мое обнаженное тело, и я позволила себе приподняться, чтобы ему было проще войти. Это был не самый удачный угол для первого раза, мы ведь еще не знали друг друга, к тому же еще и не все видели. Он издал легкий стон, когда его головка скользнула в меня. Я задрожала вдоль поверхности его тела. Задрожала, пока он проталкивался в меня. Он заколебался в самой середине этого первого толчка, пока большая часть его все еще была вне меня. его тело дрожало, его руки опирались о стену, и наконец он опять обнял меня одной рукой. Его глаза закрылись, пока он вел своей рукой вдоль моей голой спины. Он прошептал сквозь зубы:

–Такая напряженная, такая влажная, я не выдержу долго.

Обычно лучше было бы подольше, но сейчас я знала, что нам нужно питаться. Жан-Клод шепнул мне это, нам была нужна энергия. Он был нужен нам, чтобы отдать нам себя всего.

–Трахни меня, - сказала я и вдвинула его в себя, поняв, что он гораздо больше, чем я думала. Когда я впустила его до конца, такого твердого и напряженного, настала моя очередь прикрыть глаза и задрожать. Моя очередь шептать:

–Трахни меня, корми меня, трахай и корми, Рафаэль!

С каждым словом я поднималась и опускалась на нем, вводила и выводила его. Угол был не очень удачным, чтобы мне было удобно, но в последний момент он взял в свои руки мою задницу и вжал все мое тело в стену резким, сильным движением. Он входил в меня много раз, проталкиваясь сквозь меня, в самую глубь. Это было как раз то, чего мне хотелось.

Я хотела, чтобы он взял меня, окатил всем своим желанием, всем, что могло войти в мое тело. Ardeur начал было питаться, но он был Царем, к нему нельзя было подобраться из-за его щитов. Зародыш паники Жан-Клода дал мне понять, что срочно нужно снять щиты Рафаэля. Я только лишь отпустила ardeur, а он уж он-то хотел смести щиты.

Рафаэль был настолько сильным и твердым, насколько может быть человек, долгое время отказывающий себе во многом. Он выходил из меня на всю длину, все быстрее, тяжелее. Его дыхание изменилось.

–Да, да, Рафаэль, пожалуйста, - сказа ему я.

Частично в этом «пожалуйста» было «пожалуйста, позволь нам питаться, опусти щиты, впусти нас внутрь». Я постаралась найти ритм, но его тело, его руки, плотно прижимали меня к стене. Он хотел сделать все сам, без чьей-либо помощи. По тому, как он проталкивался в меня, по удовольствию, которое я ощущала с каждым толчком, по той твердости, какой не было у меня еще ни с кем, по тому, как он прижал меня к стене, по всему этому сверху накатила волна удовольствия, которая накрыла меня с головой, заставив резко и прерывисто задышать. Я содрогалась в спазмах вокруг него. Он закричал, в последний раз вдавив себя в меня так, что я снова застонала. Его веки дрожали, а его щиты рассыпались в прах. Ardeur питался его телом, его жаром во мне, его желанием и его наслаждением. Посреди всего этого удовольствия, когда я оторвалась от Рафаэля, заставив его шевельнуться во мне, я почувствовала Жан-Клода.

Он выбрал Рафаэля, потому что тот был Царем, и через Царя мы могли питаться и его людьми. Жан-Клод питался всеми крысами посредством одного Рафаэля. Однажды мы питались так на Августине и его людях, теперь мы повторили это с Рафаэлем. Я почувствовала Клаудию и ее сомнения, увидела, как Лисандро упал на колени, почувствовала, как крысы пытались бежать или бороться с нами, но терпели поражение и становились нашими. Нашими, потому что мы взяли их, мы питались ими. Ми ели, ели, ели… Передо мной проплывали знакомые и незнакомые лица, которые сливались в сплошное черное пятно. Но мы питались ими всеми.