Лорел Гамильтон: Черный список

Перевод: Sunriel, dekorf, Светуська

Редактор: Sunriel

Посреди поля, поросшего травой, на спине лежало тело, а точнее большая его часть. В предрассветном сумраке все выглядело серым. Но по краям поля светлели протоптанные места; я думаю, что мы находились на поле для игры в софтбол. А под «мы» я имею виду — Эдуарда, он же Маршал Соединенных Штатов Тед Форрестер, и меня — Маршала Соединенных Штатов, Аниту Блейк.

Эдуард было его настоящим именем, его сущностью. А Тед Форрестер — его тайной личностью, как Кларк Кент для Супермена. Для других маршалов он был старым-добрым парнишей Тедом — охотником за головами, а теперь, как и я, маршалом, действующим в соответствии с законом О Защите от Сверхъестественных Угроз. Хотя я была охотником за вампирами, а не за головами. Но в любом случае у нас были настоящие значки, и юридически мы были настоящими полицейскими. Эдуард все еще выполнял заказные убийства, если оплата была достаточно высока и сама охота обещала быть достаточно интересной. Он специализировался на убийствах только опасных существ, например — оборотней и вампиров. Борьба с преступностью начала занимать большую часть времени. Работа уже стала вмешиваться в наши увлечения. Тут были и другие маршалы, они разговаривали с местной полицией, но только я и Эдуард стояли посреди разбросанных частей тела. Может быть, остальным уже надоело смотреть на эти куски. Мы приехали на место преступления прямо из аэропорта Такомы. Другие полицейские здесь были много дольше, а расчлененные тела довольно быстро теряют свое очарование.

Я подавляла желание поёжиться в ветровке с надписью большими буквами — маршал США. Здесь было десять долбанных градусов. Кто-нибудь видел такую температуру в августе? Дома в Сент-Луисе была отметка в тридцать восемь с лишнем. И десять градусов ощущались поразительно холодными после жары и влажности Алабамы, где мы были до этого.

Свет вокруг нас смягчился, и я смогла рассмотреть части тел получше. Но лучше мне от этого, конечно же, не стало.

— Тело лежит на спине или на заднице? — спросила я.

— Ты о том, что тело разрезано в районе грудной клетки и части находятся на расстоянии трех метров друг от друга?

— Ага, — ответила я.

— А не все ли равно? — спросил он, сдвинув рукой в сторону ковбойскую шляпу, которую он оставил в машине, приехав из аэропорта. У Теда был любимый стиль в одежде, ему нравилась ковбойская шляпа и то, насколько был этот жест привычным, говорило, сколько времени Эдуард проводит в своем Альтер-эго обличии. Он провел рукой по коротким светлым волосам. Ростом он был 172 см и для моих 160 см казался весьма высоким.

— Думаю, нет, — хотя про себя я подумала, «Если ты можешь о чем-то думать, пока пялишься на расчлененное тело, то у тебя проблемы, потому что обычный человек убежал бы в ужасе, или его бы вывернуло наизнанку.» Я годами не блевала на местах преступлений, но полиция Сент-Луиса никогда не забудут мои прошлые прегрешения.

— Они не могут найти сердце, — сказал он голосом бесстрастным, как и его лицо.

Света было достаточно, и я видела, что его глаза голубые, а не просто светлые. У него был летний загар, светло золотистый, и выглядел лучше, чем у меня. Казалось неправильным, что у блондина, голубоглазого англосаксонца загар был темнее, чем у меня с доставшимися от матери темными волосами и карими глазами. Я была на половину испанка — но загорала не так сильно, как белокурый мальчик.

— Анита, — сказал он, и передвинулся так, чтобы я не могла видеть тело, — Поговори со мной.

Я моргнула, — Они не найдут сердце. Также как они не нашли последние три. Убийца или убийцы забирает сердца, как трофеи или доказательства убийства. Как охотник в «Белоснежке» приносил сердца Злой Королеве в ларце, или что-то в этом роде.

— Ты нужна мне здесь чтобы расследовать дело, а не витать в облаках.

— Я здесь, — нахмурилась я.

Он покачал головой: — Я видел, как ты смотрела на вещи похлеще этих, но так не уходила в себя.

— Может мне осточертело глазеть за все это дерьмо. Разве тебе нет?

— Ты имеешь в виду не только этот случай, — сказал он.

Я покачала головой.

— Ты спрашиваешь меня — не беспокоит ли меня смотреть на все эти вещи?

— Я никогда не спрашивала тебя об этом, это противоречит пацанской этике, — ответила я, и то, что я просто сказала это, заставило меня слегка улыбнуться.

Он улыбнулся в ответ, но скорее это был просто рефлекс. Улыбка не добралась до глаз. Они остались холодными и пустыми, как зимнее небо. Как только к нам присоединяться другие маршалы, его глаза заискрятся, или наполняться какими-нибудь эмоциями, но он так не делал, когда мы были наедине. Мы знали друг друга слишком хорошо, и не было необходимости притворяться.