Лорел Гамильтон - Арлекин

Я вспомнила встречу с Малькомом и его опасения. Я вернулась в момент обнаружения маски в туалетной комнате в вечер нашей с Натаниэлом годовщины. Вспомнила вторую маску, украшенную миниатюрными нотными знаками, и разговор о вызове на встречу. Метка на мне, и аромат волка, и Джейк, защищающий меня. И последнее, что я помнила, момент смерти моих мужчин, когда на Ричарде сидела тень, а я кормилась на Рафаэле. Она притормозила воспоминание на способностях Царя Крыс, затем вернула событиям привычную скорость, до момента использования силы против того, кто на нас напал. Это было последнее воспоминание, которое она прокрутила очень медленно. Она внимательно изучала лица вампиров, с длинными темными волосами и горящими карим и серым огнем глазами. Бель Морте узнала их. Она прошептала: «Марсия и Нивия». Воспоминания закончились, и Бель снова просто лежала рядом со мной, облокотившись на подушку.

–Ты знаешь их, - прошептала я.

–Да, но не то, что они стали частью Арлекина. Он - одна из наших самых глубоких и темных тайн. Они шпионы, и сохранение их в тайне все равно, что кровь, необходимая нам для жизни. Но сейчас их же руками Арлекин нарушил их самое строгое табу.

–Какое табу? - спросила я.

–Они беспристрастны, ma petite, совершенно беспристрастны, иначе как бы они могли вершить правосудие? Они передали вам черную маску? Я не видела этого в твоих воспоминаниях.

–Нет, только две белые.

Она рассмеялась, и ее лицо просияло от радости. Мое сердце защемило, но не от физической боли. Так бывает, когда вы видите кого-то, кто был вам когда-то безгранично дорог, но уже никогда не станет вашим вновь.

–Они нарушили закон, закон, который сами же поклялись поддерживать. Если они не предъявили вам черную маску, значит, они не имеют права причинить вам смертельный вред. Для Марсии и Нивии это значит смертный приговор, но для поддержавшего их Арлекина это куда более худшее действо.

–Что ты имеешь в виду? - спросила я.

–Расформирование. Они больше не будут теми, кем были. Их отправят к мастерам-родоначальникам их линий. Чтобы соблюдать нейтралитет Арлекин освобождает от родственных связей. Они - закон сами по себе, но если они его нарушают, значит их уничтожат.

–Почему это, - я вынуждена была глубоко вздохнуть, чтобы закончить фразу, - делает тебя такой счастливой?

Она надула свою пухлую нижнюю губку и сказала:

–Бедняжка, тебе так больно. Я помогу тебе.

–Я ценю твое предложение, - и мне снова пришлось глубоко вздохнуть, - но почему ты это делаешь?

–Потому что ты свидетель, необходимый для расформирования Арлекина.

–Это так, - вдох, - ты боишься?

–Когда-то они были личной охраной Повелительницы Тьмы. Она просыпается, я это точно знаю.

–Но когда она проснется, - вдох, - у нее их не будет.

–Percisement, - ответила Бель.

–Но я, мы, нужны тебе живыми.

–Да, - сказала она и посмотрела на меня взглядом, каким ястреб смотрит на раненую мышь, нетерпеливым, жаждущим.

–Ты сошла с ума? - прошептала я и закашлялась. Это не было моей глоткой. Я не думаю, что это был Жан-Клод. Что-то плохое происходило с Ричардом.

–Я тебя не ненавижу, ma petite, - проговорила она. - Я не могу ненавидеть все, что было бы полезно для тебя, и я сама хочу быть полезной, ma petite.

–Анита, - прошептала я.

–Анита, Анита, - замурлыкала она и наклонилась ближе к моему лицу, - если я захочу, чтобы ты была моей ma petite, ты ею будешь. Жан-Клод на краю гибели, но он продолжает защищать тебя от меня. Я спасу всех вас, но вам это не понравится, - она наклонилась к моему лицу, и рука, ласкающая его, вдруг стала твердой, как сталь, стараясь удержать мое лицо так, чтобы оно было все время повернуто к ее прекрасному лицу. Она начала склоняться в поцелуе. Но я заговорила прежде, чем наши губы соприкоснулись.

–Ты повернешь ситуацию так, чтобы победа была за тобой.

–О да, - она прошептала это прямо в мои губы и поцеловала меня. Но она не просто поцеловала, она открыла ardeur между нами. Был момент, когда я только и успела подумать «только не прекращай дышать», я действительно не хотела, чтобы она прикасалась ко мне, но в следующее мгновение она меня уже целовала, а я целовала ее в ответ.

Мои руки скользили по атласу ее платья вниз, и они знали, я знала, тело под ним, хоть мои ладони и были на самом деле чуть меньше. Воспоминания Жан-Клода продолжали перекрывать то, что происходило. Когда ее рот нашел мою грудь и всосал ее в себя, меня это сильно поразило, потому что у тела в воспоминаниях груди не было. Она укусила меня, вонзив изящные клыки вокруг моего соска. Это заставило меня закричать, сжаться и биться в судорогах все мое тело на кровати. Она подняла окровавленный рот и улыбнулась мне, ее глаза наполнял янтарный огонь. Она поднялась вдоль моего тела и прижалась своими окровавленными губами к моим. Я целовала эти губы так, будто они были воздухом, пищей, слились для меня всем воедино. Меня поразило, насколько мал и изящен был ее рот. Мне хотелось целовать эти губы снова. Я поняла в тот момент, что на самом деле никогда не осознавала, чего стоило Жан-Клоду оставить ее. Все они рассказывали, что как только вы влюбляетесь в Бель Морте, вы уже не можете остановиться, и в этом поцелуе, с ее телом, лежащим на мне, я начинала это понимать. Он все еще любит ее, всегда любил и будет любить, и ничто это не изменит, даже я.