Элис Лаплант - Расколотый разум

– Ты на самом деле так не думаешь. Я знаю. – Она показывает на статую святой Риты. – У тебя есть вера. Я это видела.

– Как тебя зовут?

– Магдалена. А ты помнишь, что еще я тебе рассказала?

Я притворяюсь, что задумалась, хотя и знаю ответ.

– Нет, – наконец говорю я. Я жду восклицаний, напоминаний, скрытых обвинений. Но их нет. Вместо них – расслабление. Нет, что-то больше. Освобождение.

– Спасибо, – говорит она и уходит.

В моей комнате мужчина. Гиперактивный. Чем-то взбудораженный. Зрачки расширены, пульсируют, двигаются слишком быстро. Он касается моих вещей, берет их и кладет на место. Мой гребень. Фотографию мужчины и женщины с двумя детьми. Скривил лицо и поставил фото на место.

На нем черные брюки, мятая бело-синяя рубашка, галстук. Видно, что ему не очень удобно. Видимо, мы уже о чем-то говорим, но я потеряла нить беседы.

– И вот я говорю ей, что настало время перемирия. Больше никакой ругани. Кроме того, раньше мы были так близки. И она согласилась. Немного поколебавшись. Она всегда такая осторожная. Никогда ничем не рискует.

– О чем ты? – Я с опаской смотрю, как он проводит пальцем по раме моего Ренуара, он почти касается красной шляпы девушки.

– Не важно. Просто болтаю. Пытаюсь поддержать разговор. Итак. Теперь твоя очередь. Расскажи мне что-нибудь. – Теперь он открывает и закрывает верхние ящики моего бюро, задвигает и выдвигает их, снова и снова.

– Что, например? – От его движений у меня кружится голова. И вот он опять куда-то пошел, перебегая от одной вещи к другой, с неподдельным интересом изучая все.

Его, кажется, особенно интересуют мои картины. Он переходит от Ренуара к Кальдеру, слева направо, а потом к центру комнаты, где над дверным проемом сияет Богородица Троеручица.

Тут есть какая-то связь, что-то общее у этого мужчины и этой вещи. Какая-то история.

– Расскажи, что ты делала сегодня. – Он быстро садится на стул у моей кровати, потом так же быстро встает и снова начинает ходить.

– Мне проще рассказать, что было пятьдесят лет назад. – Я с трудом выбираюсь из кровати, держась за поручни. Обматываю сорочку вокруг себя наподобие модного наряда, сажусь на только что освободившееся место.

– Так расскажи. Что-то, чего я не знаю.

– Напомни, кто ты?

– Марк. Твой сын. Твой любимчик.

– Любимчик?

– Это была шутка. Не так уж и много чести от такого.

– Ты мне напоминаешь кого-то знакомого.

– Рад это слышать.

– Юношу из кампуса выпускников Северо-Западного. Темный был, как ты. И такой же беспокойный.

– Мужчина остановился. Я его заинтересовала. Расскажи мне еще о нем.

– Не так уж и много рассказывать. Немного дамский угодник. Отчасти паразит. Всегда стучал в дверь, пытался отвлечь меня от книг и заставить выйти погулять.

– И ты, конечно же, не шла. Это было, когда ты училась в медицинской школе?

– Нет. До того. Когда я еще хотела изучать историю Средневековья. – Я улыбаюсь своим словам, столь невероятным.

– Что же заставило тебя передумать? – Он успокоился наконец, облокотился на дверной косяк, пальцами барабанит по груди.

– Моя диссертация. Конфликт в средневековом медицинском сообществе между сторонниками традиционных народных лекарств и сторонниками взглядов Авиценны и его труда «Канон врачебной науки».

– Ух ты. Хорошо, что я спросил.

– У меня степень бакалавра по истории и биологии. Диссертация была способом объединить обе мои страсти. Но я влюбилась в «Канон». Я проводила все больше времени в медицинской школе, расспрашивая профессоров и студентов, наблюдая. Меня особенно привлекали надрезы. Мне так хотелось иметь скальпель. Один из студентов это заметил. Он позволил мне наблюдать, взял меня в лабораторию после занятий, показал те операции, которым его научили, вложил лезвие мне в руку и следил за первыми надрезами.

– Доктор Дзиен?

– Да. Карл.

– Вы так познакомились? Я не знал.

– Мой первый наставник.

– Мне всегда было интересно, между вами что-то было? Что-то романтическое, я имею в виду.

– Нет. Никогда. Он признавал только дружескую привязанность. Он был первым, кому я сказала, что бросаю докторантуру ради медицины. Он был самой большой опорой, когда я выбрала хирургию кисти. Медицинское сообщество не очень горело желанием увидеть в этой роли женщину.

– А что с тем гулякой из кампуса? – Мужчина криво улыбается.

– А. Да. Еще один невероятный поворот. Моя жизнь в то время была полна сюрпризов. Но этим я удивила даже себя. Так много внезапных изменений. Так много хорошо продуманных планов рухнуло.