Элис Лаплант - Расколотый разум

– А потом?

– Аманда по-своему помогла. Она посоветовала пойти волонтером в медицинскую клинику Общества новой надежды, что на Чикаго-авеню, вернуться в обычный мир. Настояла на этом. Она, конечно же, понимала, что я пойду на это. Такой опыт оказался невероятно полезным во многих отношениях. Я снова стала врачом общего профиля. Начала снова думать о том, что у человека есть что-то выше локтя. Это было нелегко.

– А святой Христофор? Внезапная смерть?

– Да. Святой Христофор – покровитель людей, тебя защитит от случайных смертей. В моем случае это смерть духа. Наперекор моему страху, моему отчаянию, как будто всему важному в моей жизни настает конец. Медальон был для Аманды возможностью сказать, что не нужно паниковать из-за темноты, окружающей меня сейчас. Что есть выход. Что так мой разум расплачивается за былые… прегрешения. Что самое лучшее еще впереди. Так она думала.

– То есть медальон был символом грядущих душевных проблем, а вовсе не напряжения в ваших отношениях?

– Я бы так не сказала. Нет. Напряжение все же было.

Она подается вперед:

– Можно? – И берет в руку медальон. Ее лицо суровеет. – На нем что-то есть. Пятно. Не возражаете, если я посмотрю поближе?

Я пожимаю плечами, наклоняюсь, снимаю цепочку через голову, протягиваю ей. Она его внимательно рассматривает.

– Он грязный. Позвольте мне взять его почистить. Я верну, не бойтесь.

Пауза. Я говорю:

– Что-то еще? Меня пациенты ждут. Странно, что медсестра еще нам не помешала. Ей даны четкие указания, чтобы она не давала мне выбиться из расписания.

– Прошу прощения. Я уже отняла слишком много вашего времени. Не возражаете, если я еще как-нибудь заеду?

– Только запишитесь у стойки. Приемные часы по понедельникам, вторникам и пятницам. По средам и четвергам я оперирую. Нам нужно увидеться в ближайшие три недели, чтобы продолжить консультацию.

– Да. Спасибо. Вы мне очень помогли.

Она отстраняется, нажимает кнопку на телефоне и кладет его в портфель.

– Да, – говорит она, – уверена, что мы скоро еще побеседуем.

Фиона тут. Моя девочка. Ее зеленые глаза слегка покраснели. На правом ухе три серьги-полумесяца.

– Что такое? – спрашиваю я. Я все еще в постели. Не могу найти часы и посмотреть, который час.

– Что ты имеешь в виду? – говорит она, но я вижу грусть в ее глазах. Она садится на стул у моей кровати, встает, снова садится, берет меня за руку, похлопывая по ней. Я убираю ладонь, пытаюсь сесть.

– Ты чем-то расстроена.

– Нет. Ладно, да. Она снова встает, начинает ходить туда-сюда. Разве тебе еще не пора вставать? Уже почти девять.

Я с усилием выпрямляюсь и сажусь, отбрасываю одеяло, спускаю с кровати ноги, ставлю их на пол, встаю, пытаюсь поймать равновесие. Она отталкивает стул, бросается мне на помощь. Я сбрасываю ее руку.

– Ты в порядке?

– Новые лекарства. Точнее, еще больше старых. Они увеличили дозу и кветиапина и веллбутрина. А еще они подсыпают мне ксанакс, если думают, что я не вижу.

– Да. Я знаю. Они мне сказали.

Я внимательно смотрю ей в лицо. Нос тоже слегка покраснел. У ушей волосы засаленные от того, что их постоянно теребят. Это признаки страдания. Я хорошо знаю свою девочку.

– Рассказывай.

Она пытается что-то увидеть в выражении моего лица. Я вижу сомнения. Наконец она решается.

– Сегодня мы закрыли сделку, я только что подписала все документы.

– Ты купила дом?

– Нет. Точнее, да, но сегодня произошло не это. Сегодня я продала дом.

– Не знала, что он у тебя есть. Думала, что у тебя квартира в Гайд-парке, на Эллис-стрит.

– Я переехала около трех месяцев назад. Та квартира была такой крошечной. Я купила дом прямо у кампуса. Из песчаника, с паркетным полом, облицован кирпичом.

Ее лицо становится не таким усталым, будто бы она вспомнила что-то приятное, а потом снова мрачнеет.

– Нет, это был дом у Линкольн-парка, на Шеффилд-авеню, его мы и продали.

– Мой дом там же. Мне нравится этот район.

– Да, я знаю. Я тоже любила его, мам. – Ее глаза наполняются слезами. – И Марк тоже. Мы оба там родились. Мы не знали ничего, кроме этого дома. Это было очень, очень тяжело. Мы взяли спальные мешки и провели там прошлую ночь. Всю ночь болтали и делились воспоминаниями. Ты же знаешь, как давно мы с Марком вот так проводили время вместе и не ругались при этом. Когда я позвонила ему в первый раз, он не взял трубку. Но я не оставила попыток, и в итоге он сдался.

– Погоди-ка. Ты говоришь, что продала мой дом.

– Да. Да.