Джонатан Келлерман - Наваждение

— Бунтари, не имеющие цели, — задумчиво протянул я. — Сестра Дороти сказала, что они чувствовали угрозу…

— Марджи Белл? — перебил он меня. — Позвольте мне сказать вам кое-что насчет ее. Длинная история депрессии и всего остального, сидела на разных лекарствах, дважды побывала в психушке, а через год после исчезновения повесилась.

— Это точно было самоубийство?

— Собственный ребенок нашел ее в ванной комнате с запиской. Говорю вам, док, Сафраны устроили бурю в стакане воды. В этом городе благодаря контролю за арендной платой вы можете жить дешево, благодарить судьбу и радоваться. Я побывал в их квартире, все перевернул, пытаясь найти улики… — Он покачал головой. — Я бы даже своей собаке не позволил жить в таких условиях, а они позволяли. Своей собаке. В одном углу лежали грязные газеты в пятнах мочи и высохшем собачьем дерьме. Эти люди не убирали в своем доме — простите, если испортил вам аппетит. К чему я веду? Если они жили как скваттеры, то должны были ухватиться за предложение Корвуца.

— Собаку когда-нибудь видели?

— Нет. Только то, что после нее осталось. А что?

Я рассказал ему о пропавших питомцах Леоноры Брайт и добровольной работе Дейла Брайта в приюте для животных.

Он покрутил свой бокал:

— Этот парень любит мохнатых зверьков, но, может быть, он далеко не так хорошо относится к людям?

— И такое случается.

— Это точно, — согласился он. — Было у меня одно дело, еще в самом начале, когда я работал на Ладлоу-стрит, в Нижнем Ист-Сайде. Сумасшедший наркоман порезал свою жену и пристроил ее сидеть на кухне. Так продолжалось две недели, а дело было летом, в квартире никакого кондиционера, так что можете себе представить. Тем временем парень завел себе питбуля; все говорят, что это очень милая собака, но меня вы рядом с такой псиной не застанете. Короче, этот пес, которого завел себе маньяк, решил добавить протеина в свою диету. К тому времени как мы туда прибыли… простите, теперь я уж точно испортил вам аппетит.

— Ничего подобного, — возразил я и сунул кусок в рот, чтобы продемонстрировать обратное.

— Вы и в самом деле считаете, что Брайт — ваш парень? — спросил Полито.

— Он как будто имеет отношение к двум насильственным смертям, причем одна из них сделала его богатым. Если ему заплатили, чтобы избавиться от Сафранов, мы получаем еще два убийства с финансовым мотивом. И насколько мы можем судить, с исчезновением Сафранов исчез и он.

— Неизвестно куда, — подтвердил Полито и улыбнулся. — Но это может означать совсем другое, док.

— Ему помогли исчезнуть, — кивнул я.

Полито пожал плечами.

— Возможно, — не стал спорить я, — но в данный момент у нас больше никого нет. Все, что вы можете сказать о Брайте, нам поможет.

— Я мало что знаю, даже несмотря на то что зять устроил мне допуск к своему официальному большому компьютеру. — Сэм щелкнул пальцами. — Вы верно сказали, парень просто пропал неизвестно куда. Когда выселили всех жильцов, никакого другого адреса у него не оказалось. Я не могу найти его следов ни в том районе, ни во всем Нью-Йорке: никаких налоговых деклараций, сделок с недвижимостью, водительских прав и всего остального. Все, что я могу вам дать, — это общее описание Дейла — каким он был восемь лет назад, — и то, что, когда я его допрашивал, он охотно отвечал на вопросы. Если бы парень этого не делал, я бы его заподозрил. Впрочем, я говорил с ним всего один раз — обычный допрос, как и с другими жильцами.

— Как он выглядел?

— Крупный, мясистый, лысый.

— Бритый?

— Гладкий череп и никаких волос.

Я вытащил мою копию фотографии Анселла Брайта с его калифорнийских водительских прав. Полито прищурил здоровый глаз.

— Ох, ну и меха, шубу можно сшить… но думаю, это он, хотя побожиться не могу.

— В этом-то все и дело, — кивнул я.

— Меняет внешность?

— Он голубой? — вопросом на вопрос ответил я.

— Женоподобным он мне не показался. Ваш парень тоже такой?

— Некоторые говорят, что да.

— Некоторые… вы хотите сказать, он постоянно притворяется?

Я рассказал ему о костюме ковбоя, клетчатой кепке старика и украденных лимузинах.

— Черные машины? — хмыкнул Сэм. — Возможно, это символ смерти. — Он отодвинул тарелку и коснулся рукой груди.

— Вы в порядке?

— Сердце барахлит. Этот парень оказался преступником, он сидел передо мной, а я его отпустил, и он пошел совершать новые преступления. Не слишком приятно об этом думать.

— Но он может оказаться невиновным, — заметил я.