Томаш Ржезач - Пациент доктора Паарелбакка

Йирка Пелишек тем временем отнес Гану Шульцову в ее машину.

А я, наблюдая за ними, старался не думать о том, что лес здесь редковат и какой-нибудь случайный турист может осложнить всю операцию.

Бобин сидел неподвижно. Он явно привык к тому, что вокруг него постоянно вертятся люди в белом, и не отличал комбинезона грузчика от халата врача.

— Какие лекарства вам давали? — спросил его доктор Мергаут.

Но добиться больше того, что это были какие-то голубые порошки, белые капсулы и розовые таблетки, да еще ежедневно два-три раза какие-то инъекции, ему так и не удалось.

— Инъекции внутривенные?

— Нет, внутримышечные, — ответил Бобин.

Да, это могло быть все, что угодно. Впрочем, доктор Мергаут был к этому вполне готов.

Он вынул из своей сумки пробирку и, протянув ее Бобину, сказал тоном, не терпящим возражений:

— Помочитесь сюда.

Тот послушно выполнил его указание, как хорошо вышколенный пациент. Я с душевной болью наблюдал за всей этой сценой. На капоте моей машины вспыхнуло пламя спиртовки. Над ней склонился Мергаут, капая и подсыпая в пробирку какие-то реактивы.

Наконец доктор поднял голову и сказал:

— Так оно и есть…

Привычными, точно рассчитанными движениями он убрал и упаковал спою посуду, вьшул из сумки резиновый жгут, шприц. Потом вобрал в шприц содержимое двух каких-то ампул, вытеснил поршнем из него воздух — капельки лекарства сверкнули на солнце и, описав дугу, упали на землю.

— Засучите рукав, — прежним тоном обратился Мергаут к Бобину.

Затем он профессиональным движением ввел иглу шприца ему в вену.

Итак, вариант А начал действовать.

Доктор Мергаут взял меня под руку и отвел в сторону.

— Сейчас он будет в порядке. Продержится часа четыре, самое большее пять. Потом опять начнется спад, и он может даже потерять сознание.

— Понятно.

— Он нуждается в постоянной медицинской помощи, а точнее — в наблюдении.

— Все ясно, — сказал я и пожал ему руку.

На этом его миссия в варианте А кончилась.

Я включил мотор и с места дал третью скорость.

— Что происходит? — спросил Бобин, словно пробудившись ото сна.

Реакция у него была явно замедленной.

— Едем в Прагу. К маме. Или ты не хочешь?

Он нервно сглотнул.

Я тем временем мысленно повторял названия лекарств, которые доктор Мергаут обнаружил в организме Бобина, прежде чем сказать мне, что ему разрешается все, кроме алкоголя и кисломолочных продуктов. От кофе ему становится лучше. Возражения против сигарет носят самый общий характер, курение, мол, ухудшает дыхание и сокращает продолжительность жизни человека. Размышляя, я искоса поглядывал на Бобина.

— Могу ли я тебе верить? — спросил Бобин. Говорил он тихо, голос его доносился словно откуда-то издалека.

Держа руль правой рукой, я сунул левую в верхний карман пиджака и вынул оттуда серебряный медальон.

— Тебе это знакомо?

Он взглянул на меня чуть испуганно.

— Это же мамочкин!..

— Конечно. Она дала его мне для тебя, — сказал я. — Теперь ты мне веришь?

* * *

— Я не ошибся? Это Анита?

Телефонная трубка в этом сельском почтовом отделении была засаленной и липкой.

— Да, это Анита. А это ты, Рихард?

— Конечно, милая! У тебя найдется сегодня вечерком время? Я очень скучаю. Хотел бы прийти.

— Безусловно. В восемь, как обычно?

— К восьми я вряд ли успею. Но ты меня жди в любом случае…

Я вытер со лба пот и вышел из будки. Уплатил почтовой служащей за телефонный разговор и у нее же обменял голландские гульдены на бельгийские франки. Сел в машину и включил мотор.

Бобин сидел неподвижно, вперив взгляд куда-то прямо перед собой.

— Ну, так что, теперь тебе все ясно, Бобинчик?

— Дружище, да это же как в детективном романе.

— С той только разницей, что этот детективный роман ты не можешь захлопнуть и отложить в сторону, если он перестанет тебе нравиться. Его добросовестно надо дочитать до конца…

Бельгийская граница осталась позади. Бобин ожил. Он выучил наизусть данные своего нового голландского паспорта, который я ему вручил. А я на всякий случай обеспечил надежный канал при необходимости срочной врачебной помощи.

Бобин сперва молча ерзал возле меня на сиденье, затем принялся оживленно расспрашивать о своей мамочке.

Потом он захотел узнать, что случилось с его женой. Когда я сказал, что она работала на американскую разведку и его, в сущности, с ее помощью засадили под арест, чтобы воспрепятствовать возвращению на родину, он взорвался.