Вацлав Ржезач - Волшебное наследство

— Зима в этом году будет не приведи господь, — пророчила тетка Вавржинцова. И произносила свои прорицания довольно громко, так, чтобы было слышно тетке Якубцовой, стоявшей на самом углу площади.

— Но почему, с чего это вы взяли? — встряла в разговор невесть откуда взявшаяся третья кумушка.

Головы сдвинулись, и тетушки загалдели, не прекращая, однако, своих наблюдений за кумом Матеем, который в этот момент двигался по направлению к мастерской шапочника Войтеха.

Кум Матей жил бирюк бирюком и направлялся к шапочнику, конечно, не ради пустой болтовни. Не иначе, шел купить шапку. И если уж скряга Матей, вечно ходивший с непокрытой головой, решился на покупку — то непременно следует ждать суровой зимы. Так рассудили кумушки.

Но как придирчиво осматривал кум Матей предложенный товар и какую выбрал бобровую шапку, этого они уже не могли видеть.

— Отличный мех, не правда ли, кум? — Шапочник Войтех говорил с такой гордостью, будто это у него, а не у бобра выросла столь мягкая шерсть. Потом он подул на мех, так что волоски разлетелись, обнажив узкий пробор, и снова протянул шапку куму Матею. — А уж легкая, просто перышко, да и только.

Кум Матей молчал, не спешил соглашаться. Незачем нахваливать торговцу его товар, он и так всегда готов набавить цену. Но шапку Матей примерял снова и снова, при этом слегка поводил головой, словно желая убедиться, что шапка эта и в самом деле так удобна, как ему бы хотелось.

Я чуть не забыл сказать, что, кроме двух кумов, в лавке шапочника находился и Вит, сын шапочника Войтеха. Глядя на дядюшку Матея, он живо представлял себе, как здорово сидела бы эта роскошная шапка на его собственной голове. Но ведь сапожник ходит без сапог, так и сын шапочника Войтеха обходился без шапки. Да не только на задний двор, даже в школу и в костел бегал среди зимы с непокрытой головой.

Вит вовсе не огорчался из-за того, что у него нет своей шапки. И что тут огорчаться, если вокруг тебя одни шапки: и в лавке, и в отцовских руках, и на головах горожан. Но теперь, когда дядюшка Матей примерял этого красивого бобра, ему впервые захотелось такого же.

— Вам ее до самой смерти не сносить, — уверял шапочник кума Матея.

Теперь дядюшка Матей или будет торговаться, или заплатит, если они уже сошлись в цене. Но этого не случилось. Раздавшееся неподалеку цоканье копыт заставило всех троих встрепенуться и прислушаться.

Звук, поначалу очень слабый, все усиливался. Всадников было не так уж мало, скорее много, даже, наверное, очень много, и они приближались.

Шапочник и кум Матей переглянулись. Вит переводил взгляд с одного на другого, пытаясь угадать, что все это значит, если взрослые как воды в рот набрали. Он схватился было за ручку двери, собираясь выскочить наружу, но отец задержал его.

— Стой, — строго приказал он.

Вит не хотел получать выговор при дядюшке Матее, но ему не терпелось узнать, кто там едет по их улице. С этой целью он пристроился поближе к входной двери и навострил уши.

Конские копыта цокали по мостовой, и Вит представил, как летят из-под них искры.

— Рейтары, — сказал наконец кум Матей.

Скорее даже не сказал, а выдохнул, и Виту показалось, что в его голосе прозвучала такая тревога, какой он прежде не слыхивал.

Отец Вита стоял неподвижно и все еще прислушивался, как будто не желая верить ни Матею, ни звуку, доносившемуся с улицы.

Всадники остановились. Топот стих, но то здесь, то там чей-то беспокойный конь нет-нет да и ударит копытом по мостовой.

Вит опасливо покосился на отца. Мальчик приметил, что тот обеспокоен, а лоб собрался морщинами — отец явно был чем-то озабочен.

— Что за черт… Что это значит? — воскликнул он, как будто хотел отогнать страх, овладевший им против его воли.