Фред Варгас - Когда выходит отшельник

– И она там затворилась.

Оба надолго замолчали, потом Адамберг поднял свой нетронутый стакан.

– Она великая женщина. Мне не стыдно, что такая женщина обвела меня вокруг пальца. Я сам действовал очень медленно, слишком медленно.

– Но почему?

– Потому что, Сократ, я так устроен.

– Причина не в этом.

Был уже час ночи, кафе закрывалось, хозяин переворачивал стулья и ставил их на стол. Вейренк тоже поднял стакан.

Адамберг поручил Вейренку рассказать сотрудникам комиссариата о том, по каким причинам были проведены раскопки убежища отшельницы на лугу Альбре, о том, что уже почти наверняка установлена личность убийцы, осталось только дождаться результатов анализа ДНК зубов и крови на топоре – орудии убийства, совершенного сорок девять лет назад Энзо Сегеном. Конечно, Вейренк не мог говорить ни о голубых зимородках, ни о лесных голубях, ни о чем другом в таком же духе, так что он довольствовался тем, что по-своему представил коллегам всю совокупность догадок, которые привели комиссара к Ирен Руайе-Рамье. “И-р-е-н”, – произнес он по буквам, встретившись взглядом с Дангларом. И тот на сей раз спокойно кивнул.

Все затаили дыхание: стало понятно, что после череды провалов, после многих закрытых бухт, бунта майора Данглара и гибели десяти стариков флагманский корабль “Тринидад” пересек пятьдесят второй градус южной широты и оказался у входа в пролив.

Все понимали, что пролив – это победа, но от нее стыло сердце. Арест виновной будет одной из самых трудных задач, которую придется решать Адамбергу. Комиссару предстоит снова запереть эту женщину в четырех стенах – третий раз в ее жизни.

В хранилище вещественных доказательств был отправлен срочный, теперь уже официальный запрос на топор Энзо Сегена.

Комиссариат пребывал в состоянии горестного возбуждения, тем временем Адамберг проспал одиннадцать часов подряд, потом устроился за кухонным столом, пересаживаясь по мере перемещения солнечного света, и принялся склеивать белую, с тремя голубыми цветочками посередине тарелку из грубого фаянса.

Он прервал работу, только чтобы выпить чашку кофе и отправить сообщение Фруасси:

Нужно найти свежие фотографии жертв. Как можно быстрее, обратитесь к родственникам, привлеките к этому Меркаде. Распечатайте.

Передать вам завтра в комиссариате или распорядиться, чтобы их привезли? –

уточнила Фруасси.

Пусть привезут мне домой. Я собираю пазл из керамики, –

написал Адамберг.

Красиво получается? –

поинтересовалась Фруасси.

Очень, –

ответил Адамберг.

На самом деле этот пазл выглядел удручающе. Но Фруасси очень любила слово “красиво”, и Адамберг не хотел ее разочаровывать.

К девяти часам вечера голод дал о себе знать. Комиссар позвонил Ретанкур:

– Лейтенант, можно я снова попрошу вас сделать невозможное?

– Перенести дом с места на место?

– Нет, поехать в последний раз в Кадерак.

– Нет, комиссар, я не поеду брать под стражу эту женщину, – жестко ответила Ретанкур. – Об этом не может быть и речи.

– Эта ноша не для вас, Виолетта. Я хотел бы, чтобы вы стащили еще одну чайную ложку. Ложку Ирен.

– Это в пределах возможного. А под каким предлогом я опять туда заявлюсь? Мне нужно сфотографировать потолки?

– Я об этом не подумал. А у вас, случайно, нет шара со снежинками?

– Есть, – подтвердила Ретанкур.

– Как? У вас есть шары со снежинками?

– Не шары, а один шар, комиссар, – сердито ответила Ретанкур. – У меня есть один шар со снежинками. В Лурде, после того как я вас отвезла на вокзал, я проходила мимо витрины магазина всяких церковных штучек и сувенирных шаров. Там я его и купила. Не со святой Бернадеттой, нет. С толстеньким таким ангелочком, который порхает среди снежинок.

– Вам не жалко будет с ним расстаться?

– Разумеется, нет. Мне плевать на него, на этот шар.

– Тогда отвезите его Ирен в знак признательности за гостеприимство.

– И в благодарность стащу у нее ложечку.

– Как-то так.

– Мне это не нравится, комиссар. Но я поеду. Обернусь за день, ложка будет у вас завтра в семь вечера.

Адамберг достал свой шар со снежинками, усыпавшими корабль – герб Рошфора, и встряхнул, подняв белый вихрь. Ему нравился этот дурацкий шар и нравилась умница Ирен. Он бережно положил шар в карман и вышел на улицу – поесть и побродить.