Луиза Пенни - Смертельный холод

В ее обществе он уже стал жестоким. Начал презирать себя. Но не с такой силой, с какой презирал ее.

– Это блестящая книга, – сказала Си-Си, игнорируя его. – Нет, правда. Кто от такого откажется? – Она помахала книгой перед его лицом. – Люди ее просто глотать будут. Вокруг столько людей с расстроенной психикой. – Она и в самом деле повернулась и уставилась через окно их номера на стоящее напротив здание, словно высматривая «своих» людей. – Я сделала это ради них. – И она взглянула на Сола широко раскрытыми, искренними глазами.

«Неужели она верит в это?» – спросил он себя.

Он, конечно же, прочел ее книгу. «Клеймите беспокойство» – так она ее назвала, как и компанию, созданную несколько лет назад, и название это звучало как насмешка над самой Си-Си, которая была настоящим комком нервов. Не знающие покоя руки, постоянно что-нибудь разглаживающие и распрямляющие. Короткие резкие ответы, нетерпение, часто переходящее во вспышку ярости.

Хотя Си-Си де Пуатье и имела безмятежную, словно замороженную внешность, вряд ли слово «спокойствие» могло у кого-то ассоциироваться с нею.

Она предлагала свою книгу всем подряд, начиная с ведущих нью-йоркских издательских домов и кончая печатниками почтовых открыток в захолустной деревеньке Сент-Поликарп на шоссе между Торонто и Монреалем.

Все они отвечали отказом, сразу распознавая в рукописи беспомощную мешанину из смешных доморощенных философствований в обертке из недопеченных буддистских и индуистских учений, извергнутую женщиной, которая, судя по фотографии на обложке, поедает своих детей.

– Какое тут, к черту, просветительство, – сказала Си-Си Солу в своем монреальском офисе в тот день, когда получила пачку очередных отказов. Она разорвала их в клочья и бросила на пол: пусть уборщица подметает. – Я тебе говорю, мы живем в каком-то вывернутом наизнанку мире. Люди жестоки и бесчувственны, они живут, чтобы обманывать друг друга. Ни любви, ни сострадания не существует. А вот это, – она разрезала воздух своей книгой, словно молотом из древних мифов, направленным на беспощадную наковальню, – это научит людей быть счастливыми.

Слова, произнесенные низким голосом, были насыщены злобой. Она решила издать книгу за собственные деньги, причем так, чтобы та вышла перед Рождеством. И хотя в книге было много рассуждений о свете, Солу показался любопытным и исполненным иронии тот факт, что в свет эта книжонка вышла перед зимним солнцестоянием. Перед самым темным днем года.

– Как, ты говоришь, называется издательство? – не смог удержаться он. – Ах да, вспомнил. Никто не хотел ее печатать. Наверно, это было ужасно. – Он задумался на мгновение, не зная, повернуть ли нож в ране или нет. Да ладно, чего церемониться. – Ну и что ты при этом чувствовала?

Ему показалось или она действительно поморщилась?

Но ее молчание красноречиво продолжалось, на лице застыло бесстрастное выражение. Всего того, что не нравилось Си-Си, просто не существовало. Включая ее мужа и ее дочь. Включая все неприятные вещи, любую критику, любые резкие слова (если они не были сказаны ею самой), любые эмоции. Сол знал, что Си-Си живет в своем собственном мире, где она идеальна, где она может скрывать свои чувства и неудачи.

Сколько еще нужно времени, чтобы этот мир взорвался? Сол надеялся, что будет поблизости и увидит, как это происходит. Поблизости, но на безопасном расстоянии.

Она сказала, что люди жестоки и бесчувственны. Жестоки и бесчувственны. Не так давно он заключил с ней фрилансерский контракт как ее фотограф и любовник, и тогда ему казалось, что этот мир – прекрасное место. Каждое утро он просыпался рано и начинал новый день в новом мире, где не было ничего невозможного, и он видел, как прекрасен Монреаль. Он видел, как люди улыбаются друг другу, заказывая капучино в кафе, покупая свежие цветы или французские длинные батоны. Он видел, как дети собирают упавшие каштаны, привязывают к ним веревочки и играют. Он видел, как пожилые дамы прогуливаются по Мейну.

Он не был слеп или глуп – он замечал бездомных мужчин и женщин, замечал избитые лица в синяках, говорящие о долгой пустой ночи и еще более долгом дне впереди.

Но в глубине души он верил, что мир – прекрасное место. И его фотографии отражали это, они улавливали свет, блеск, надежду. И тень, которая неизбежно бросала вызов свету.

По иронии судьбы именно это качество и привлекло внимание Си-Си и навело ее на мысль предложить ему контракт. Статья в одном журнале, написанная в типично монреальском стиле, говорила о нем как о «крутом» журналисте, а Си-Си всегда хотела иметь только лучшее. Вот поэтому они всегда снимали номер в «Рице». Тесный жуткий номер на одном из нижних этажей без вида из окна и без шарма, но все же – «Риц». Даже шампуни и канцелярские принадлежности Си-Си выбирала так, чтобы подтвердить свою репутацию, и по той же причине она выбрала его, Сола. Она использовала все это – и даже его, Сола, – чтобы доказать что-то непонятное людям, которым было все равно. По прошествии какого-то времени все это выбрасывалось. Как был отброшен в сторону ее муж, как игнорировалась и высмеивалась ее дочь.