Лариса Шкатула - Внучка алхимика [litres самиздат]

– Невежа! Говорить такие пошлости женщине, которая за вами ухаживала! – выпалила в сердцах Соня и выбежала прочь в комнату, которая – и это не смешно! – была спальней Григория. А куда бы она могла уйти ещё, ежели не в коридор?!

– Теперь мы можем поменяться комнатами, – как ни в чем не бывало проговорил, входя, Тредиаковский. – Сделайте мне приятное, Софья Николаевна, оденьте то зеленое платье, что я купил для вас давеча в лавчонке на окраине.

– Но к нему не пойдет темный парик, – возразила Соня.

– И хорошо. Никаких больше париков! Накладных усов и бород! Мы выходим к противнику с открытым забралом.

– Но как же я оденусь, без горничной? – растерялась Софья, представив, сколько пуговиц на спине этого нового платья.

– Не волнуйтесь, я помогу вам одеться, – предложил Григорий без улыбки. – Что? Вы подбираете слова для отказа? Ничего странного нет в том, чтобы муж помог жене одеться.

– Но вы-то мне не муж!

– Сегодня не муж, а завтра… Шучу, шучу, экая вы темпераментная, Софья Николаевна! Я же помогу вам одеться, а не раздеться, как вы мне… Обещаю, я не буду смотреть на вашу спину и застегну эти восхитительные мелкие пуговички с закрытыми глазами.

– Вы опять смеетесь? – укоризненно сказала Соня, выходя из его комнаты.

– Так вы позовете меня?

– Позову, – проговорила она уже из коридора.

Может, Тредиаковский прав, и теперь не до церемоний? Кто знает, чем окончится их выход в свет? Но отчего-то рядом с ним ей совсем не было страшно. Она даже подумала, что ей было бы приятно… умереть в его объятиях. К примеру, если бы её ранили из такого револьвера, который она недавно держала в руках…

Григория всё-таки пришлось позвать, хотя Соня и ухитрилась большую часть пуговичек застегнуть сама. Что за дурацкая мода!

Но Тредиаковский и вправду справился с пуговицами без проволочек и признался ей:

– Не сердитесь, – Софья Николаевна, – со мной это бывает. Волнуюсь перед решающим действием, вот и шучу невпопад. Давайте, я вас причешу.

– Причешите? – изумилась Соня.

– Ничего странного в этом нет. Лет пять назад, как говорится, на заре моей юности, мне пришлось изображать из себя цирюльника.

– Работая в посольстве?

– Тогда я ещё не работал в посольстве, – уклончиво проговорил он и вправду ловко управляясь с её волосами. Вам говорили, что у вас красивые волосы? Тяжелые, блестящие, – золотые! – они струятся, как живые, их хочется расчесывать без конца!

– Разве вы не говорили, что проголодались, – насмешливо напомнила Софья.

– Увы, человек несовершенен! – с сожалением проговорил Тредиаковский, заканчивая сооружение прически.

Теперь она оглядела себя в зеркале во весь рост, улыбаясь отражению обоих – Григорий нарочно подошел и стал рядом.

– По-моему, мы с вами похожи на супружескую пару, – довольно кивнул он.

– Всякие мужчина и женщина близкого возраста, идя рядом, могут походить на супружескую пару, – возразила Соня просто из чувства противоречия; она из всех сил противилась чувству, которое с некоторых пор стала овладевать ею.

Тредиаковский – её случайный попутчик, а теперь и помощник, и даже соучастник происходящих с княжною событий притягивал её к себе, заставлял о себе думать. Причем, даже чаще, чем она вспоминала, например, о своем женихе Разумовском. Почему-то она вообще почти забыла о нём!

А между тем, Тредиаковский был разодет так, что на его фоне Софья… Она чуть было не подумала о себе – терялась! – но ещё один мимолетный взгляд в зеркало сказал ей, что они и вправду выглядели, как бы это поточнее сказать, слаженно.

– К этому бы платью, да ещё и бриллианты!

Григорий одобрительно оглядел её и предложил руку.

– Револьвер у вас с собой? – спросила Соня, таким образом признаваясь, что открывала его саквояж.

– С собой, – кивнул он и, словно невзначай, приложил руку к левой стороне камзола. Но не удивился её вопросу, а посмотрел на её напряженное лицо и добавил. – Не думайте, что нападавшие прямо-таки ждут нас за дверью. И навряд ли вся полиция Дежансона в руках маркиза де Баррас. Даже наверняка не вся. Значит, они не могут совсем уж ничего не бояться. Но это не значит также, что они оставили нас в покое. Будем настороже.

При последних словах он состроил такую зверскую мину, что Соня расхохоталась. Григорий тоже улыбнулся.

– Такой вы мне нравитесь куда больше. Улыбаться. Прямо смотреть вперед и не давать врагам повода думать, будто мы их испугались.

– Да, а как мы станем обращаться друг к другу на людях? – спохватилась Соня. – На "вы" или на "ты".