Лариса Шкатула - Внучка алхимика [litres самиздат]

Соня попробовала положить его в сумочку, которую вешала на пояс. Совсем недавно в ней поместился слиток весом шесть фунтов. Нашлось место и револьверу.

Наверное, Тредиаковский рассердится, что она копается в его вещах. Но Соня больше ничего толком и не разглядывала: ни какие-то бумаги, ни конверты, в которых тоже что-то было. И два флакона темного стекла. И пакетик с каким-то порошком. Пусть, это его секреты. Но оружие… не может же Соня выйти без него из номера, если ей нужно будет позвать врача для Григория!

Она могла бы позвать посыльного, но кто знает, вдруг вместо него придёт Иветта. Кстати, почему она заподозрила Софью?.. Всё ясно, попав в номер Григория, княжна решила, что ей больше ничего не угрожает. Нет, парик она точно не снимала. И дурочкой точно прикидывалась, но чём-то всё же насторожила.

А, может, она рассказала своим хозяевам о странной русской женщине, вот они и решили проверить. Странная, иными словами, подозрительная. Но, открой номер, чтобы они сделали? Тоже дали бы Соне по голове и уволокли с собой? Она поежилась – серьёзный человек устроил на неё охоту.

Значит, Флоримон её не обманывал – он действительно король Дежансона, и все, кто обслуживает приезжающих сюда на воды, не кто иной, как его тайные придворные. И то, что его слуги проделывали с Агриппиной, они проделывают со всеми женщинами, которые попадают к ним в руки.

Тогда, кто знает, не вызовут ли и к Григорию доктора из свиты маркиза де Баррас? А он, например, отравит молодого человека? Или даст ему снотворное, чтобы Соню без помех утащили из номера…

Как ей быть? Может, дождаться, пока Тредиаковский придёт в себя? А до тех пор… не станут же слуги Флоримона штурмом брать эту дверь? Впрочем, достаточно толстую и прочную, чтобы с нею легко было справиться, а там… Там придётся ей нажимать на тот металлический язычок, на который так удобно ложится указательный палец!

Тредиаковский застонал, и она опрометью кинулась к нему.

– Софья Николаевна, вы ещё здесь?

– Куда же мне деваться? – улыбнулась она.

– В какой-то момент мне показалось, что это мама, как в детстве, положила мне на лоб прохладную ладонь. Тогда у меня была корь и жар изводил меня…

– Как вы себя чувствуете?

Он попытался приподнять голову и прислушался к себе.

– Как странно, голова почти не болит, вот только больно ложиться на подушку затылком.

– Ещё бы, у вас такая шишка!

– Их было трое. Третий стоял за углом, и я не услышал, как он подкрался. Со спины…

– Я хотела позвать врача.

– Что вы, ни в коем случае! Я ещё немного полежу, и всё пройдёт. Звать врача! Вы уверены, что это не будет один из тех, что кружат сейчас возле нашего номера?

– Вот поэтому я и медлила. Но у вас было такое бледное лицо…

– Умница. Хорошо, что медлила. Мы и так разворошили это осиное гнездо. Пусть они успокоятся.

– Вы думаете, это случится?

– Думаю, нет, – сказал он со вздохом. – Однако, какова наглость! Напасть на постояльца прямо в отеле. Неужели в самом деле их так много? Или они почувствовали запах горелого? Наверное, придётся нам отсюда выбираться.

– И вы знаете, как?

– Думаю, для начала нам надо сходить в ресторан. Я, знаете ли, ужасно проголодался.

– Я тоже… А если нам что-нибудь подмешают в еду?

– Ну, волка бояться – в лес не ходить… Кстати, в ресторане у них есть второй выход. Через кухню. Словом, есть где развернуться. Это вам не в номере, из которого только один выход.

– Но вы же больны! – запротестовала Соня.

– Болен? То есть, получил по голове? Так мне и надо, не поворачивайся к врагу спиной.

– Удар такой силы…

– Пустое, ваше сиятельство! То, что невозможно и представить женщине, для мужчины дело обычное. Природа-матушка так распорядилась – сделать наши черепа крепче женских.

Он, невольно скривившись, опустил ноги с кровати и только тут оглядел себя.

– Вы меня раздевали?

Соня залилась румянцем.

– Не могла же я укладывать вас в постель одетым.

– В свою постель? Это трогает. Я ещё никогда не спал в девической постели.

– Это не девическая постель, а всего лишь гостиничная, – возразила княжна, стараясь разозлиться, чтобы хоть таким образом избавиться от смущения.

– А жалко, – с нарочитым вздохом проговорил Тредиаковский; он потянулся было за своей одеждой, но попенял Соне. – Отвернитесь, княжна, если вы меня один раз раздели, – получается каламбур, не так ли? – вовсе не значит, что нам уже не стоит и стесняться в присутствии друг друга.