Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— Я не знаю, что все это значит, мсье, но мне кажется, что ваше дело арестовать убийцу, а не сидеть здесь и болтать.

— Да,— согласился Бенколин.— Мое дело — арестовать убийцу.

Он произнес это почти печально, разглядывая свои ботинки.

— Мы знаем первую часть всей этой истории. Мы знаем, что Одетту Дюшен сюда заманили,.и знаем, кто это сделал. Мы знаем, что она упала из окна и Галан заколол ее... Но кто наш убийца? Мадемуазель, кто заколол Клодин Мартель и Галана?

— Я не знаю! Это ваше дело, а не мое. Я объяснила мсье Марлю, почему я считаю, что это сделала женщина.

— А мотив?

Девушка нетерпеливо передернула плечами.

— Разве это неясно? Вы не согласны, что это была месть?

— Да, это была месть,—подтвердил Бенколин.— Но очень любопытный вид мести. Я не знаю, сможет ли кто-нибудь понять это, я даже не знаю, сумею ли я понять все. Это странное преступление. Вы объяснили кражу ключа, сказав, что женщина, мстившая Клодин Мартель за убийство Одетты Дюшен, взяла его, чтобы проникнуть в клуб. Гм...

В дверь вдруг постучали. Стук произвел огромный эффект.

— Войдите! — крикнул детектив.— А... добрый вечер, капитан! Вы не знакомы, кажется?

Шамон, очень прямой и бледный, вошел в комнату. Он поклонился, с удивлением оглядел мою завязанную голову, затем повернулся к Бенколину.

— Я взял на себя смелость,— сказал, детектив,— пригласить сюда капитана Шамона после того, что узнал от тебя, Джефф. Я подумал, что это его заинтересует.

— Я... я, надеюсь, не помешаю? — спросил Шамон,— Вы очень взволнованно говорили по телефону. Что... Что случилось?

— Садитесь, мой друг. Мы обсуждаем кое-какие дела,— Бенколин продолжал смотреть в пол. Голос его звучал очень спокойно.— Нам, например, стало известно, что ваша невеста, мадемуазель Одетта Дюшен, умерла в результате подстрекательских действий Клодин Мартель, а также Этьена Галана. Пожалуйста, не волнуйтесь...

После долгой паузы Шамон пробормотал:

— Я... я не волнуюсь. Я не знаю... Вы объясните?

Oн откинулся в кресле, сжимая кулаки. Бенколин медленно и подробно рассказал ему все, о чем я узнал в эту ночь.

— Теперь вы понимаете, мой друг,— продолжал он,— что Галан считал вас убийцей?

Он задал вопрос спокойно. Шамон замер в кресле. Он очень долго молчал, а потом воскликнул:

— Они подозревают меня? Меня? О, боже! Послушайте, вы думаете, что я способен сделать что-либо подобное? Заколоть девушку в спину и...

— Не волнуйтесь,— успокоил его Бенколин.— Я знаю, что вы не делали этого.

В камине затрещали дрова.

— Вам кажется, что вы знаете, кто виноват? — неожиданно крикнула Мари Огюстен.— А все самое важное вы просмотрели!

Бенколин поморщился.

— Ну, это не совсем... точно, мадемуазель. Нет, я бы этого не сказал.

В воздухе повисла какая-то неприятность. Я это ясно почувствовал.

— В вашей версии, мадемуазель, есть одна брешь,—> сказал Бенколин.— Гм... Даже две.

Девушка пожала плечами.

— Во-первых, мадемуазель, вы не можете назвать разумной причины, по которой убийца хотел пройти в клуб после убийства... Во-вторых, я просто знаю, что ваша версия неверна.

Он медленно встал. Мы замерли. Бенколин спокойно прошелся по комнате. Громко тикали часы.

— Вы говорили что-то насчет моей глупости, мадемуазель. Благодарю вас! Я действительно очень плохо начал работать. О, да! Только сегодня днем истина дошла до меня. Сам убийца дал мне ключи. Сам убийца дал мне возможность обо всем догадаться. Потому-то это самое странное в моей жизни преступление... Дурак! — Бенколин неожиданно расправил плечи. Шамон откинулся на спинку кресла. Мари Огюстен наклонилась вперед, продолжая сжимать руку отца.— Дурак! — повторил Бенколин.— Ты помнишь, Джефф, днем я говорил, что надо найти ювелира? Ну, так я это сделал. Выяснил, где он чинил часы.

— Какие часы?

Бенколин, казалось, удивился моему вопросу.

— Ну, ты же помнишь те крошечные осколки стекла, которые мы нашли в коридоре, не так ли? Они лежали возле стены...

Все молчали.

— Видите ли,— продолжал Бенколин,— почти невероятно, что убийца мог разбить стекло на своих часах, когда заколол Клодин Мартель... Да, это почти невероятно... Но это было неизбежно, потому что...

— Черт возьми! О чем вы говорите?

— Потому что,— задумчиво произнес Бенколин,— у полковника Мартеля всего одна рука.

Бенколин продолжал обычным тоном.

— Да, это он убил свою дочь. Я никогда не прощу себе, что был настолько глуп, что не сразу заметил это. Я знал, что она стояла спиной к стене. Я знал, что в таком узком месте убийца должен был удариться рукой об стену, когда наносил удар. Чего я не мог понять, это как он умудрился носить часы на той же руке, в которой держал нож.