Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— А,— сказал голос,— мсье Дарзан! Благодарю вас, мсье.

Потом белая маска перешла к Мари Огюстен. Ее узнали и почтительно поторопились открыть дверь...

Я ощутил ужасную слабость и прижался к холодной стене коридора.

— Бедняжка! — прошептала Мари Огюстен.

Я не мог видеть ее в темноте, но чувствовал ее прижавшееся ко мне тело. Торжество охватило меня. Теперь Галан у нас в руках! О, мы поймали его!

— Куда? — услышал я шепот.

— В музей. Мы должны осмотреть нож. Потом я позвоню Бенколину. Он ждет во Дворце правосудия. Мы пройдем в музей через главный вход?

— Нет. У меня есть ключ от этой двери. Он единственный. Остальные должны уходить другим путем.

Она шагнула к двери в музей. Боль с новой силой вспыхнула в моей голове. Рука нащупала что-то мокрое. Кровь!

— Подождите! — прошептал я.— Я должен зажечь спичку.

Спичка загорелась, и тут же Мари Огюстен резко придвинулась ко мне.

— О, боже! — прошептала она.— Что это?

— Что?

Она указала на дверь, ведущую в музей. Дверь была приоткрыта.;

Мы изумленно стояли у двери, пока горела спичка. Потом шагнули в музей. Душный воздух охватил нас. Интуиция подсказывала, что наши ужасные приключения не кончились, Дверь легко открылась. Очевидно, все было так же, как и вчера, когда здесь стоял убийца Клодин Мартель. Интересно, видны ли мы при зеленом свете?

— Как, по-вашему, там кто-то есть? — прошептала Мари.

— Посмотрим.— Я обнял ее одной рукой, а другой сжал пистолет.

— Надо зажечь свет,— сказала Мари,—Давайте я поведу вас, ведь я знаю здесь каждый дюйм. Там главный грот... Осторожнее тут...

Она двигалась, даже не пытаясь что-то нащупать. Мы прошли мимо Сатира, и я вздрогнул от отвращения, как будто прикоснулся к чему-то скользкому. Наши ноги шаркали по камню. Если здесь кто-то был, он должен был слышать нас.

Как она ориентировалась в этой темноте — я не знаю, я же физически ощущал присутствие вокруг восковых фигур. Мне вспомнились слова старого Огюстена: «Если бы одна из них шевельнулась, я бы сошел с ума...»

Мари Огюстен вела меня за руку. Послышался металлический щелчок, и все осветилось зеленым светом. Мы стояли в главном гроте. Мари, очень бледная, улыбнулась мне.

— Пойдемте,— пробормотала она.— Вы хотели побывать в галерее ужасов и осмотреть нож...

Мы снова пошли через главный грот. Здесь все было, как и сутки назад, когда я обнаружил труп в руках Сатира. Теперь наши шаги раздавались более гулко. Вновь мы приблизились к Сатиру. Я вспомнил прикосновение...

Галерея ужасов. Я видел пестрые одежды, восковые лица. Теперь мы стояли возле группы Марата. Я боялся взглянуть в ту сторону и уставился в пол. Мне показалось, я слышу шепот, и поднял глаза. Нет. Все то же самое. Железная ограда, Марат, обнаженный по грудь, бледная Шарлотта Корде. Я увидел неяркое сентябрьское солнце в искусственном окне... Нет! Здесь что-то неправильно. Что-то исчезло...

— Нож исчез,— с трудом прошептала Мари Огюстен.

Да, из груди Марата текла кровь, но ножа не было.

Мари тяжело дышала. Мы не думали, мы знали, что находимся поблизости от убийцы, который сделан отнюдь не из воска. Зеленоватый свет стал более тусклым. Я решил войти за ограду, Мари Огюстен последовала за мной.

Мы попали в мрачное окружение участников событий французской революции. На стене — карта. Казалось, из окна я сейчас увижу бульвар Сен-Жермен. Я повернулся и заметил, что глаза одного из солдат устремились на Мари Огюстен.

Неожиданно она закричала. Послышался треск, и окно распахнулось. На нас смотрело чье-то лицо. Рот искажен в кривой усмешке, и по углам его стекает кровь. Голова качнулась вбок. Из шеи торчит рукоятка ножа.

Это было лицо Этьена Галана.

Он издал нечто вроде стона и вытащил нож из своей шеи. Потом перегнулся через окно и упал в комнату.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я замираю от ужаса, вспомнив ту сцену. Даже недели спустя, я видел лицо Галана в кошмарных снах.

И не упрекайте меня в слабости, если я напишу, что ничего не помню из событий, последовавших в ближайшие полчаса.

Позже Мари Огюстен рассказала, что все произошло тихо и быстро. Она задрожала от ужаса, бросилась бежать, но наткнулась на железную ограду и упала в обморок. Я спокойно взял ее на руки и отнес наверх. Потом позвонил Бенколину.

Ничего этого я не помню. Я помню только, что сидел в кресле за столом и пил что-то крепкое, а рядом со мной стоял Бенколин. В другом кресле, закрыв лицо руками, сидела Мари Огюстен. Должно быть, я что-то рассказывал. В комнате было много народу, и среди них — инспектор Дюран с, полдюжиной полицейских. Здесь же находился старый Огюстен в ночной рубашке.