Екатерина Кинн - Стрела и пламя [сборник]

1) Это вторая по длине эпическая поэма в мире, со своими 200 000 строк она уступает только киргизскому эпосу «Манас», в котором 500 000 строк. «Илиада» и «Одиссея» вместе взятые просто отдыхают.

2) Древностью она уступает только шумерскому «Сказанию о Гильгамеше» — сказания о Гильгамеше сложились во 2 тысячелетии до н. э, а «Махабхарата» — в IX–VIII вв. до н. э.

3) «Махабхарата» включает в себя в виде вставных рассказов практически всю тогдашнюю индийскую мифологию. Это настоящая энциклопедия. Причем многие события излагаются в нескольких версиях — чтобы слушатели не скучали.

4) Нет ни одного мифологического сюжета, кроме инцеста, которого не было бы в «Махабхарате».

5) Первый дошедший до нашего времени фанфик по этому канону был написан в шестом веке нашей эры. Это была пьеса.

6) «Махабхарата» — это живая эпическая традиция. Ее до сих пор рассказывают на площадях, и на всех языках Индии, Шри-Ланки и Индонезии есть свой вариант сказания. Даже на арабском есть!

7) В одной из поздних версий в числе врагов оказываются французы, с которыми сражается царь Джаядратха.

8) Первая экранизация «Махабхараты» была настолько популярна, что во время трансляции сериала останавливалось движение поездов.

9) Персонажи «Махабхараты» летают по воздуху — кто на виманах из чудесного металла, а кто так и вовсе в летающем городе, посещают города богов, построенные из хрусталя и металла, выращивают по сотне детей в особых сосудах, пересаживают эмбрион суррогатной матери, а кое-кто меняет пол, да и оружие у них мечет то молнии, то огонь, то силовые поля — на зависть всем фантастам мира.

10) Имя Арджуны до сих пор входит в десятку самых популярных мужских имен Индии. А еще его именем назван танк. Это круче славы Ахилла!

Я никогда не воевал так, как подобает кшатрию. Все мои мечты о воинской славе умерли в тот день, когда наперерез свадебному шествию вышел царевич Камса, старший брат моей жены. О его силе и неистовстве в битве уже слагали песни, о его жестокости шептались втихомолку.

Его колесница преградила нам путь у самого дворца. Солнце светило мне в глаза, и я не сразу увидел, что Камса одет не в праздничные одежды — на нем был черненый панцирь, и что стоит он в своей боевой колеснице, а вокруг смыкают ряды верные ему воины, готовые к бою.

Первой опомнилась Деваки.

— Что случилось, брат? — тревожно спросила она. — Ты получил известие о нападении?

Камса посмотрел на нее — странно, словно видел в первый раз, и улыбнулся. Мне стало страшно от его улыбки.

— Теперь я царь, дорогая сестра. Отец наш отрекся и отдал корону мне. — Он улыбнулся еще шире. — И моя судьба теперь известна мне и связана с тобой.

Я не мог ни двинутся, ни заговорить. Процессия, сопровождавшая нас — придворные, танцоры, певцы, просто люди, осыпавшие нас лепестками цветов и зернами риса, пропали — солдаты быстро и слаженно оттеснили их прочь и закрыли ворота. Остались только мы двое и колесничий, который растерянно вертел головой и ничего не понимал.

— Возьмите ее, — приказал Камса.

Деваки шарахнулась от протянувшихся к ней рук, ища у меня защиты, и это словно бы пробудило меня — не разум, нет, разум мой был потрясен и молчал, а то, чему меня, царского сына и кшатрия, учили с раннего детства. Я вырвал у кого-то копье и бросился в бой. Не знаю, успел ли я кого-нибудь убить — воины Камсы сражались во многих битвах, им ничего не стоило обезоружить и скрутить неопытного юнца. Нас подтащили к Камсе, Деваки молча вырывалась, но разве могла она одолеть воинов?

— Мне было предсказано, дорогая сестра, что твой восьмой сын станет моей погибелью.

— Кто предсказал это тебе? — воскликнула Деваки, перестав вырываться. — Кто обморочил тебя, брат?

— Предсказатель царя Баны, величайшего из асуров, не ошибается. И я избегну смерти! Я убью твоих сыновей, едва они родятся!

Он возвышался над нами — черная тень против солнца.

— Нет! — наконец-то мне отпустило горло, и я попытался возразить ему. — Этому не бывать!

Камса спрыгнул с колесницы, подошел к мне и схватил за плечи. Теперь я видел его лицо — и страх объял меня целиком. Это было лицо безумца.

— Мне все равно, от кого моя сестра родит своих детей! — прорычал он, тряхнув меня изо всех сил. — От тебя, царенок, или от моих воинов! Убирайся прочь, беги к своему отцу-глупцу и больше не попадайся мне на пути!