Екатерина Кинн - Стрела и пламя [сборник]

Накула приложил ладонь к его лбу и ощутил лихорадочный жар.

— Что с ним? — спросил он.

— Рана. Воспалилась, наверное, — коротко и почти зло ответил Арджуна.

Накула кивнул. Дело был привычным — когда в одном месте собрана сотня мальчишек, которые то учатся воинскому делу, то пасут коров и носят воду, то выясняют, кто тут сильнее, обязательно кто-то поранится, обязательно кто-то поленится промыть рану, а некоторые и вообще ждут, пока не начнет гноится.

— Разведи костер, — попросил Накула. — И согрей воды.

Источник лихорадки Накула уже нашел — правая кисть у этого Экалавьи была замотана грязной тряпкой, пропитанной кровью и сукровицей. Он разрезал тряпку, размотал — и ахнул. У парня не хватало большого пальца, вместо него была рана, уже воспаленная и гноящаяся. Света от костерка и коптящего факела не хватало, и братья с трудом вытащили парня наружу. Луна стремительно бледнела, небо стало из черного серым, и вот-вот Сурья должен был явить свой блистающий лик. Накула еще раз осмотрел грязную руку несчастного.

— Я сейчас промою и вычищу рану, — сказал он. — Будет больно.

Парень кивнул и облизнул сухие растрескавшиеся губы. Арджуна торопливо поднес ему воды в каком-то черепке, тот выпил.

Пока Накула промывал теплой водой и настойкой рану, а потом вычищал гной, парень не шевелился. Напрягся весь, прикусил губу и сидел, закрыв глаза. Накула не пожалел заживляющей мази на топленом масле и чистого полотна на повязку, а еще заварил травы от лихорадки и заставил выпить. Настой был горький и противный на вкус, но обитателя пещеры он привел в чувство.

Увидев Арджуну, тот нахмурился и спросил:

— Зачем ты пришел, сын ариев?

Накула сначала удивился обращению, а потом сообразил, что парень-то — из дикарей, темнокожий, волосы заплетены в косички и повязаны цветным платком. И шнура через плечо нет. И браслеты какие-то… не такие, словом.

Арджуна, к удивлению Накулы, смутился и ответил, запинаясь:

— Я просто… ну, подумал, что ты один здесь… и что тебе больно… рана может воспалиться, а мой брат… он умеет лечить.

Варвар поджал губы и отвернулся, баюкая руку.

Накула в который уже раз вздохнул и вытащил из узелка половинку лепешки, которую вообще-то приберегал для себя.

— Поешь, пожалуйста, — попросил он. — Я вечером еще принесу. И молока тоже.

В ашрам они вернулись бегом и крадучись, но, кажется, никто их отсутствия не заметил.

К вечеру Накула припас горшочек пахты и, пряча его в тайничке у холодного родника, увидел там же тыквенную долбленку с творогом и завернутый в листья рис. Арджуна явно не пожалел своей доли еды для варвара.

Солнце еще висело над кромкой леса, когда Арджуна и Накула добрались до пещеры. Экалавья, заслышав их шаги, встрепенулся и схватился за дротик — неловко, левой рукой.

— А, это вы…

— Ага, — сказал Накула, одной рукой прижимая к боку узелок со снадобьями и долбленку с творогом, а другой вытаскивая из волос колючую веточку. — Как рука? Болит?

— Меньше, чем вчера, — сказал Экалавья и, отвернувшись, добавил: — Спасибо.

Пока Накула опять промывал, чистил и перевязывал рану, Арджуна сидел у входа в пещеру, спиной к ним. Накула знал, почему — Арджуна был скор на слезы, от жалости ли, от радости, от горя или от ярости, и не любил это показывать. Накуле тоже было жалко Экалавью, но он хотя бы мог помочь. А еще он заметил, что в этот раз Арджуна не взял с собой лук, с которым обычно не расставался.

И на следующий день тоже.

Они прибегали перед рассветом или к закату, приносили еду, которую удавалось утаить от зоркого ока наставника, Накула менял Экалавье повязку, а Арджуна сидел или стоял у входа в пещеру. С Накулой Экалавья немного разговаривал, а с Арджуной — ни слова. Наконец рана зажила настолько, что Экалавья мог двигать правой рукой и даже держать нож.

Собираясь вечером удрать из ашрама, Накула увидел, как Арджуна прячет под чадаром [1] Чадар — накидка на плечи или через плечо, она же в описываемое время — уттарийя, верхняя часть одежды. туго свернутый защитный ремень-годху и наматывает на запястье запасную тетиву. Накула хотел спросить, зачем это, если лук Арджуна опять не берет, но решил, что лучше промолчать и понаблюдать.

Экалавья ждал их — сидел под деревом у входа в пещеру, незаметный в своей неподвижности. Пока Накула осматривал его руку, Арджуна зашел в пещерку и вышел с луком в руках. Оборванная, размякшая тетива свисала с кончика рога — видно, лук долго был в небрежении.