Анатолий Ковалев - Гробовщик

— У меня есть деньги. Можем договориться,

Ему по-прежнему никто не отвечал, будто он ехал с манекенами.

— Вы же сами мне предложили это! — закричал приговоренный. Сигарета выпала у него изо рта.

— Брюки прожжешь, дурак, — проявил заботу Неведомский и выбросил окурок в окно.

— Вы ведь мне сулили золотые горы! — продолжал орать Тимофеев. — Обещали полную безопасность, заграничную визу! Где все это?

— Заткни ему пасть, — попросил Ян Казимирович одного из парней, и тот с усердием и прилежанием въехал беззащитному по зубам. — Странный ты человек, — усмехнулся судья. — Мое дело было предложить, твое — отказаться.

Обливаясь кровью, Тимофеев харкнул в лицо обидчика. Страшен был не харчок (судья привык утираться), а то, что праздничный фрак безнадежно испорчен.

— Все! Останови! — от резких мимических упражнений толстые очки приземлились на детский, холеный подбородок.

Машина притормозила.

Неведомский водрузил очки на прежнее место и уже без истерики распорядился:

— Выводите!

По обеим сторонам дороги тянулся дремучий сосняк. Они не доехали метров двести до монастыря. В небе трогательно торчали православные маковки под мусульманским полумесяцем. Ночь выдалась звездная, тихая, без ветерка.

— Кого-то ищешь? — спросил Мишкольц.

Геннадий в это время провожал взглядом Лося и Поликарпа и жалел, что не может последовать за ними.

— Опять играешь в сыщика? Ой, не наделай глупостей! — предупредил Володя. — Пойдем-ка лучше выпьем. К тому же дамы скучают без тебя.

Он увел его в другой конец зала. Там собралась теплая компания: Света, Анхелика, Охлопков и хозяин, яснолицый мэр. Они были уже изрядно под хмельком и галдели, как стайка воробьев.

— Вот, явился — не запылился! — укоризненно встретила Гену Светлана.

— Ты его теперь покрепче держи, — посоветовала ей телеведущая, — не отпускай от себя!

— Его удержишь, как же! Уже завтра намылился в Москву.

— Вы уезжаете? — подхватил мэр. Он не упускал ни одного случайно оброненного слова. — Как же так? Ведь только недавно приехали?

— По делам, — ответил за Геннадия Мишкольц.

— У вас и в Москве дела? — продолжал допытываться яснолицый.

— Мои личные дела, связанные с коллекцией картин.

Мэр хотел еще о чем-то спросить магната, но тут вмешался Охлопков и не оставил ни малейшего шанса на продолжение разговора:

— Свет, ну что же ты не показываешь? — обратился он к Кулибиной. — Собиралась научить нас пить текилу. Ты ведь почти латинос, так?

— Да-да, сейчас! — засуетилась Света.

Она взяла со стола, ломящегося от яств и напитков, бутылку с лихим мексиканским сомбреро вместо пробки и наполнила шесть маленьких стопок.

— Сначала лимончик, — комментировала она свои действия, — выжимаем несколько капель в стопку. Потом соль. Нет, соль не в напиток, а на руку. Подставляйте руки, господа! Да не так, будто вы стоите на паперти, а тыльной стороной. Вот, правильно. Каждому — щепотку соли. Сначала пьем, затем слизываем соль.

— За кого пьем? — поинтересовался хозяин дома.

— За Вовку! — предложила Анхелика.

— Почему за меня?

— А чтобы больше было таких, как ты, — вставила Света.

— Лехаим! — выкрикнул вдруг по-еврейски Данила.

— За жизнь, — перевел для мэра Балуев.

Выпили и зализали.

— Да, здорово! — оценил мэр. — А без этих прибамбасов она не очень. Мне раньше не нравилась.

— Ощущается кактус! — провозгласил Охлопков.

— Все просто, — совсем захмелев, бормотала Кулибина, — горечь, лимонная кислота, соль, а потом наступает сладкая жизнь.

Геннадий в этот миг остро почувствовал, как отдалился от этих людей, оторвался от земли, как во сне, поднялся вверх и завис где-то под пирамидальной люстрой. И тут он увидел старого босса. Лось был в полном одиночестве, сидел в кресле, запрокинув голову и закатив глаза. Соратники не решались подойти к нему, понимали, что шеф не в духе.

Балуев извинился перед теплой компанией и направился к одинокому боссу.

— Ваш помощник случайно не перебежчик? — обратился яснолицый к магнату.

— У Балуева много связей, — нашелся Мишкольц и добавил: — Я горжусь моим помощником.

— Все ему надо знать, — ворчала Света, — перебежчик, не перебежчик… Давайте выпьем за моих братьев, — предложила она.

— У тебя есть братья? — удивилась телеведущая.

— Это что-то новенькое, — усмехнулся Охлопков, как бы говоря: «Ну ты и напилась, подруга!»

— Уже нет братьев, — вздохнула Светлана. — Погибли. Оба. Одного звали Христофором. Его я совсем не знала. А другого Олегом. Хороший был парень. Добрый…