Анатолий Ковалев - Иначе не выжить

Шли молча. Никто не курил. Никто не глазел по сторонам. Местные красоты, сводившие с ума дачников, не могли тронуть своей предрассветной тишиной, мягкими, пастельными тонами едва просветленного неба пять ожесточенных сердец. И щебетания первых птах не воспринимали чуткие уши, привыкшие различать малейший шорох в радиусе пятидесяти метров.

Шли быстро. Натренированные ноги умели глушить звуки шагов. Лица были напряжены. У кого-то шевелились губы, у кого-то раздувались ноздри, кто-то безуспешно боролся с тиком. Глазами они не встречались. Даже глазами уже нечего было сказать друг другу. Смотрели только вперед. Пять аккуратно подстриженных голов были надежно припаяны к мощным, атлетического сложения телам. И ничего, что у кого-то на висках выступили капли пота. Это не от быстрой ходьбы и это не страх. Ведь пройдено уже много таких дорог – горячих дорог, испепеляющих мозг, выматывающих последние нервы. Как и на тех дорогах, каждый из пяти парней шел с автоматом наперевес.

Им предстояло пройти чуть больше километра. Шум мотора мог бы разбудить дачников, и поэтому машину они оставили у обочины. Время самого крепкого, предрассветного, сна выбрали недаром. Опасность встретить грибников отпадала – грибы еще не пошли. Они все четко продумали и даже бросили жребий. В загородном доме председателя райисполкома Овчинникова ровно пять спален.

Дом как дом. Кирпичный. Двухэтажный. Неожиданно вынырнул из-за поворота. Шаги стали глуше. Капля пота потекла за шиворот, и от прохладного ветерка спине было зябко.

Бетонный забор с колючей проволокой. Умеют отгородиться сильные мира сего. Но это иногда их губит. До ближайшего дома еще с полкилометра. Так что помощь придет не скоро, если вообще придет. Бояться нечего, да они и не боятся.

Человеком больше, человеком меньше – арифметика парням не пригодилась в жизни.

По поводу колючей проволоки прошлись бы матерным словечком, но в другой раз и в другом месте. Еще большее отвращение вызвали ворота с фотоэлементами, но и об этом особенно заботиться не пришлось. Система заранее выведена из строя. Их мужественные лица не попадут на страницы газет.

Несколько секунд потоптались у запертых ворот. Один взглянул на часы, другой нащупал свой пульс, у третьего развязался ботинок, и пришлось на мгновение выпустить из рук автомат.

Щелчок в электронной двери оглушил, словно выстрел. Ворота, как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников, волшебно приоткрылись. Показалось бледное, перекошенное страхом лицо охранника.

– Все в порядке, – зачем-то прошептал неусыпный страж.

Дать бы ему по зубам! Шепот бывает громче набата. Но вроде бы тихо. На всякий случай еще раз прислушались. Нет. В доме все спят.

Бесшумно, как тени, скользнули внутрь. План дома изучен досконально.

Каждый идет к своей двери. Жребий брошен. Против жребия не попрешь. Четверо – на втором этаже, один – на первом. Так заведено в этом доме. Комната горничной на первом этаже. Все остальные спальни – на втором.

Заняли исходные позиции. Медлить больше нельзя. Даже сквозь самый крепкий сон можно почувствовать зловещее дыхание у себя за дверью. Они замерли в ожидании команды. И тот, кто должен был, крикнул:

– Духи! Атас!

Это действовало безотказно с незапамятных времен. После этого никому не было пощады.

Пять дверей разом слетело с петель. Наука вышибать двери ударом ноги, в прыжке, в отличие от арифметики, парням пригодилась.

Сергей вытянул первый номер. Женщина неестественно подпрыгнула на кровати. Она раскрыла рот, но крикнуть он ей не дал. Жена председателя райисполкома так и не поняла, сон это или явь. Голубой прозрачный пеньюар намок на груди безобразным пятном. Сергею показалось, что женщина громко вздохнула, как бы сожалея о случившемся. Впрочем, больше она его не интересовала. Не для того он тут, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Овчинников, в отличие от жены, быстро разобрался в обстановке и юркнул под кровать.