Анатолий Ковалев - Гробовщик

— У каждого человека есть правая и левая рука, — по-талмудистски мудро растолковал Владимир Евгеньевич.

Балуев и Света, самая примечательная на этом банкете пара, хотя их отношения давно ни для кого не были секретом, явились последними. Автомобиль и наряд Светланы оказались до неприличия скромными, и дамы, разряженные в пух и прах, бросали на нее высокомерные взгляды.

Живой камерный оркестр в честь Анхелики наяривал Гайдна. Под огромной пирамидальной люстрой собралось человек шестьдесят. Весь цвет неформальной городской власти.

— Вот бы яду на всех! — пошутил Шалун, угощаясь шампанским со шведского стола и закусывая бутербродом с осетриной. Братва поддержала своего босса дружным гоготом.

Кулибина нервничала. Взгляды дам ее доконали. Вцепившись в локоть Геннадия, она все время шептала ругательства. Неожиданно к ним подлетела телеведущая. Она сумела разговорить Свету и вскоре увела ее, бросив через плечо Балуеву:

— Я рада за тебя.

Яснолицый, как только утих оркестр, обратился к досточтимой публике с пространной речью. Она сводилась к тому, что народы должны сосуществовать в мире, а поколения сменять поколения, дети почитать отцов, отцы уважать детей, и прочей словесной чепухе, которая может произноситься вслух только человеком с таким ясным лицом, как у проповедника или позитивного мэра города.

Гена твердо шел к намеченной цели. Он самоотверженно искал старого босса, чтобы задать ему несколько наболевших вопросов. Но, увидев Георгия Михайловича, застыл на месте. Лось стоял чуть ли не в обнимку с Поликарпом.

— Что нам с тобой делить, Черномазый? — называл он Гробовщика, как в молодости. — Кто старое помянет, тому глаз вон, так?

— Ты меня, Жора, знаешь, — жестикулировал пальцами-сардельками Карпиди. — Я люблю честную игру. Так что, если задумал что, выкладывай!

— Ты меня тоже знаешь, Анастас. Я человек миролюбивый. И в крови не люблю пачкаться. Поэтому то, что ты для меня сделал, никогда не забуду.

Гробовщик усмехнулся:

— Вот как повернул, голуба! Знать бы, что ты воскреснешь, так еще подумал бы! Я за мальчиков моих им отплатил, понял?

— Да все я понимаю, дорогой. И поверь, в долгу не останусь. Я тебе тоже приготовил сюрприз. Велел доставить прямо сюда. Пойдем взглянем.

— Надеюсь, это не твои молокососы с автоматами, как в прошлый раз?

— Ну, что ты! Обижаешь! — Лось подмигнул Неведомскому, и тот сразу выхватил сотовый телефон.

Покинув сборище, они вышли за ворота. Люди Поликарпа были начеку и окружили их со всех сторон.

— Скажи им, чтобы отдыхали, — попросил Лось, но хитромудрый грек не проронил ни слова.

— Где твой сюрприз? Тут только сосны да груда металлолома.

— Имей терпение, Черномазый. Я долго к этому готовился.

Одна из стоявших в колонне машин двинулась с места и подрулила к господам. Георгий Михайлович дернул заднюю дверцу, и взору Поликарпа предстал связанный парень с заклеенным ртом.

— Кто это? — не узнал парня Гробовщик.

— Не догадываешься? Фамилия человечка Тимофеев. Он мастер писать сценарии жутких картин.

Помолчав, Карпиди произнес:

— Шестерки меня не интересуют. Главное я сделал.

— Прекрасно. Тогда позволь мне самому разобраться с этим молодчиком. Ты повозился с моими врагами, я покончу с твоим. По рукам? — И Лось протянул руку, но Анастас Гавриилович не торопился с рукопожатием. Неожиданно за пазухой у Карпиди запиликал телефон. Он выхватил трубку. Все присутствующие услышали темпераментную греческую речь.

— Минуту, голуба, — попросил абонента Гробовщик. — Не так быстро. И лучше по-русски. Извини! — бросил он старому боссу, так и не подав ему руки, и засеменил к своей машине с телефонной трубкой возле уха.

— Что будем делать с этим? — раздалось за спиной Георгия Михайловича. Неведомский в последние дни превратился в тень «отца». Это без удовольствия отмечали многие из ближайшего окружения.

— Да пошел он! — в сердцах воскликнул Лось и со всей силы хлопнул дверцей. Даже не посмотрев в сторону судьи, он направился в дом, где продолжалось веселье.

Ян Казимирович пожал плечами, тяжело вздохнул и сел в машину рядом с Тимофеевым.

— Езжай потихоньку, — приказал судья шоферу. — Курить хочешь? — спросил он приговоренного. Тот кивнул.

Судья раскурил сигарету и сунул ее Тимофееву в рот, отлепив лейкопластырь.

Затянувшись и выпустив дым, Игорек спокойно поинтересовался:

— Меня убьют?

Никто ему не ответил. И судья, и шофер, и двое парней-охранников смотрели в неопределенную даль, и их головы едва покачивались в такт движению.