Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Твои на вчерашнем сабантуе, мою встречу с ней засекли?

— Ну, — согласился Леонид.

— Деда на тебя нет, Леонид. Он тебе за плебейское «ну» обязательно бы врезал от души, — просто так сказал Сырцов.

— Что, и Смирнов с ней тоже был знаком? — быстро спросил Леонид.

— Окстись, милиционер! — в ужасе, — чур, мол, меня, чур! — завопил Сырцов. — И уймись, уймись в сыщицком рвении, а то свихнешься.

— Не свихнусь, — успокоил его Леонид. — Значит, Смирнов ни при чем…

— Смирнов всегда при чем. Но только не в данном случае.

— Ты давно был знаком с Елагиной?

— Вчера и познакомился, — не соврал, просто на день сократил знакомство Сырцов.

— Кто тебя с ней познакомил?

— Приятель Коляши Англичанина, журналист какой-то.

— Имени-фамилии не помнишь?

— Нет, — на этот раз уж точно соврал Сырцов. Не хотел, чтобы Леонид понял, что он, Сырцов, хочет поработать с этим журналистом. Отыскать же его для ментов — не проблема. Что Леонид и подтвердил:

— Ладно. Коляшу потрясем.

— Еще что, Леня? — Сырцов грубо намекнул на то, что пора и бабки подбивать милиционеру и не отнимать драгоценное время у занятого человека. Леонид встал, прошел к балконной двери, не оборачиваясь, спросил оттуда:

— Ты сейчас чем-нибудь всерьез занят, Жора?

— Как тебе известно, я работаю в Академии. Преподаю.

— Я не о том.

Леонид вернулся к журнальному столику, но не сел. Встал и Сырцов.

— Ну что, тебе пора? Ты же начальник. Занятой по макушку.

— Занятой, это точно, — рассеянно согласился Леонид. И жестко: — Ты действительно ничего не знаешь, Жора? И ничего не хочешь мне сообщить?

— Подумай. Что я тебе могу сообщить?

— Ладно. — Леонид протянул ему руку: — Но все-таки, если что…

— Если что, то да, — поспешно и насмешливо согласился Сырцов.

Они подошли к дверям. Леонид самостоятельно (профессионал) открыл сложный запор и уже на пороге сделал грустное заявление:

— Ты плохо отреагировал на мое сообщение о смерти Марии Елагиной. Будто знал о ней. Я вынужден тебе не доверять.

И, не дав Сырцову ответить, захлопнул дверь с той стороны.

А Сырцов сел к телефону. В газете Мишани еще или уже не было, а домашний телефон не отвечал. Сырцов помыл чашки, протер до блеска журнальный столик и снова набрал домашний номер Мишани. На первом же гудке трубку была снята, и нахальный голос потребовал:

— Говорите.

— Ты только что вошел? — ни с того ни с сего спросил Сырцов. За что и получил неожиданный ответ: — Не. В сортире сидел. А ты кто такой?

— Сырцов, — представился Сырцов и добавил с повторением, чтобы Мишане стало сразу понятно: — Георгий Сырцов.

— А-а… — без энтузиазма протянул Мишаня. — И чего тебе от меня надо?

— Насколько я помню, ты хотел со мной поговорить.

— Именно, хотел. Тогда хотел, а сейчас не хочу.

— Знаешь? — прямо спросил Сырцов.

— Знаю.

— Откуда?

— У нас в газете хороший отдел криминальной хроники.

— Тебя милиция еще не трепала?

— Нет. А за что?

— Не понимаешь, — насмешливо констатировал Сырцов. — Но боишься. Боишься?

— Ничего я не боюсь! — вдруг закричал Мишаня.

— Поговорить надо, — напомнил Сырцов.

— Если надо, говори.

— Не телефонный разговор.

— Тогда приезжай. Адрес в визитке.

Терпеть не мог Сырцов Краснобогатырскую. И узка, и крива непонятным образом, и трамвайные рельсы не к месту. Попрыгал и на рельсах, и на колдобинах, прежде чем пробрался на своей «девятке» к двадцатиэтажному сине-белому дому-бараку, скучно существовавшему в стае себе подобных.

Мишаня встретил его весьма и весьма неглиже: голым по пояс, в грязных вытянутых на коленях до неприличия трикотажных штанах, босиком. Без удовольствия глядя на полужидкое Мишанино пузо, Сырцов спросил:

— Порточки на помойке подобрал?

— Даже если на помойке, тебе-то какое дело?

— Ты оскорбляешь мои эстетические чувства.

— Гляди ты! Какие мы слова знаем! — искренне удивился Мишаня.

— Я много чего знаю, — сообщил Сырцов и приказал: — В комнату веди.

Не в пример Мишане комната была прибрана. Сырцовский глаз отметил чистый пол, пропылесосенный ковер, свежую крахмальную скатерть на небольшом обеденном столе, идеальный порядок на письменном. Сырцовский глаз обратился к Мишане. Вопросительно. Тот понял:

— Сегодня с утра мать приезжала. Убралась.

— А сам не убираешься?

— Ты хотел говорить. И уже сообщил, что много чего знаешь. Я слушаю.

— Что тебе вчера передала Маша?

— Ничего она мне не передавала! — опять вскричал Мишаня.