Анатолий Степанов - Любить и убивать

Голос Маши.А если сейчас заплачу?

Мужской голос.Чем больше получишь, тем больше пропьешь. Нет, подождем, родная, пока я твоим баксам ножки пристрою. Да у тебя сейчас и денег таких нет, чтобы слушать завлекательные истории из поздних времен.

Голос Маши.Очень завлекательные?

Мужской голос.Очень дорогие. Я еще выпью, а?

Голос Маши.Да пей ты, не спрашивая! А если еще раз скажешь, что «водочка ничего, вполне приличная водочка», я тебе нос откушу.

Мужской голос.Хорошо пошла и легла удовлетворительно. Так можно?

Голос Маши.Хоть какое-то разнообразие.

Мужской голос.Я пойду, а то пункты обмена закроются.

Голос Маши.А то расскажи. За тысячу зеленых.

Мужской голос.За тысячу, может, и рассказал бы. Да нет ее у тебя.

Голос Маши.Точно знаешь?

Мужской голос.Точно. Ты бедная оттого, что очень хочешь стать богатой.

Голос Маши.И стану, Паша.

Мужской голос.Бодливой корове Бог рогов не дает.

Голос Маши.Бог не дает, а ты дал. И еще одну пару дашь.

Мужской голос.Со временем.

Конец записи.

Сырцов выключил магнитофон и сказал:

— А теперь бы музычку послушать. Для санитарии и гигиены.

— Такие мы нежные, — понял Мишаня и присел у нижней полки. — Что предпочитаешь?

— Фьюжн, — решил Сырцов.

Он почти до конца убрал звук, чтобы фьюжн только пульсировал. Мишаня настойчиво смотрел на него, а он молчал. Не выдержал Мишаня:

— Кассету получил. Когда уйдешь?

— Кассету получил, — подтвердил Сырцов. — Одну. Сколько их всего, Мишаня?

— Откуда мне знать?

— Давай считать. Та, что мне отдал, — раз. Копия, которую ты для себя сегодня ночью сделал, — два…

— Это почему ты так решил? — перебил Мишаня.

— Слишком легко отдал эту. Но не перебивай. Значит, у тебя вторая. А третья, вероятнее всего, где-то Машей спрятана, запасная. Где твоя копия, Мишаня?

— Нет ее у меня, — храбро заявил Мишаня.

— Значит, мамаша к себе увезла. Отгадал?

— Да иди ты!

— Ты прав, пойду. — Сырцов встал, положил кассету в карман и завещал на прощание: — Они опасны, эти оставшиеся кассеты. Осторожней будь, Мишаня.

Пора к Деду. Пора, пора.

Дед мерно качался в ивовом кресле-качалке и, казалось, подремывал. Они сидели на террасе, по периметру буйно заросшей диким виноградом. Но чистый загородный ветер все же прорывался сюда — забирался под расстегнутые рубахи, играл остатками шевелюры на смирновской голове, осторожно, за угол поднимал лист бумаги на столе, но не уносил его, потому что Дед положил на лист бумаги дорогую самопишущую ручку. Маленький магнитофон окончил вещать.

— Ну и что? — спросил, не открывая глаз, Смирнов.

— Как — что? — удивился Сырцов. — Это же грандиозный скандал!

— Скандал, скандал, — согласился Дед. — Маленький скандал. Но не оружие.

— Скандал — тоже оружие, — не согласился Сырцов.

— Кто нынче боится скандалов? Тем более дельцы. Народ бойкий, небрезгливый. Им ссы в глаза — все Божья роса. Доказательств нет, Жора. Никаких. В любой момент алкоголик Паша заявляет, что наплел он всю эту историю, чтобы у дуры бабы денежки вытянуть и по пьянке. Пока отложи это дело.

— Пока?

— Пока. А сейчас тебе необходимо девушку искать. Срочно.

— Прикинем как, а, Александр Иванович?

— Прикинем, — согласился Смирнов. — Начинай.

— Исходные: отец Афанасий помог ей спрятаться и знает, где она. Куда может спрятать поп нормальную светскую, как у них говорится…

— Мирскую, — поправил, перебивая, Смирнов.

— …Мирскую, — подхватил Сырцов, — девицу? К родственникам своим? Вряд ли. К другим знакомым попам? Тем более. Скорее всего, он ее в монастырь спрятал, Александр Иванович. А монастырей у нас теперь — ого-го!

— Не скажи. Вариант, что он спрятал ее вне московской епархии, маловероятен. А сколько женских монастырей в московской? Ну, два-три от силы. Теперь, как он тебе говорил? У тебя память почти магнитофонная, — похвалил походя Сырцова Дед, — напомни.

— «Ксения нуждалась в умиротворении, — прикрыв глаза и монотонно, как медиум, забубнил Сырцов. — Я постарался сделать так, чтобы она хоть на время обрела покой, душевное равновесие и целительное бездумье, достигаемое тяжелым и простым трудом».

— Во! — обрадовался Смирнов. — «Бездумье, достигаемое тяжелым и простым трудом». Тяжелый и простой труд — подсобные работы на стройке. Ищи, Жора, не действующий, а восстанавливаемый монастырь.