Артур Дойль - Собрание сочинений - В 12 т. Т. 3 - Собака Баскервилей

Узнав последним о намерении моего друга отправиться в Энчопинг, спичечный фабрикант любезно нам сообщил, что знаменитого доктора едва ли мы теперь застанем.

— Я знаю, что в конце июля он всегда ездит отдыхать в свое имение около Упсалы.

— Очень жаль, — со вздохом промолвил Холмс, — в таком случае нам придется его подождать здесь, в Стокгольме.

— Вы ничего не потеряете, если осмотрите город и окрестности, — сказал с гордостью швед, — они достойны внимания каждого. Недаром Макс Нордау написал им такой восторженный дифирамб.

— Благодарю вас, сэр, может быть, вы укажете нам, где лучше всего остановиться?

— Хороших отелей очень много в Стокгольме, но я посоветовал бы вам «Grand Hotel», — ответил фабрикант, довольный, что его просят. — Мадемуазель тоже там останавливается, — сообщил он.

Пароход входил в Стокгольмскую бухту. Навстречу нам неслись маленькие белые пароходы, переполненные народом. Оттуда звучала духовая музыка.

— Сегодня воскресенье, — пояснил фабрикант, — наши горожане отправляются гулять на острова.

«Титания» стала приставать к набережной.

Мы вышли на берег и пешком отправились в «Grand Hotel», красивое здание которого с развевающимся флагом горделиво отражалось в водах фьорда.

Акка Субитова раньше нас поехала туда в экипаже.

— Теперь мы на месте, нужно приниматься за дело, — заметил мне Холмс, когда дверь отведенного нам номера закрылась за управляющим.

Немного спустя мы снова очутились в вестибюле отеля.

На доске, где выставлялись имена приезжих, против нашего номера стояло: Чизвинг, нотариус, и Джон Фокс, доктор из Гулля.

Из-за какой-то странной предосторожности Шерлок не желал сообщать наши настоящие имена. Не знаю, была ли это случайность, но русская артистка поселилась в соседней с нами комнате.

— Уотсон, оставайтесь здесь, в вестибюле, курите, пейте виски с содовой, здесь не жарко и расставлены такие удобные кресла. Задача ваша будет состоять в том, чтобы следить, не придет ли кто-нибудь к нашей соседке. Это легко вам будет исполнить, он, вероятно, спросит швейцара.

— А вы уйдете?

— Да, мне необходимо составить понятие о местности. Вы можете разговориться с этим важным портье, похожим скорее на лондонского банкира, и заставить его совершенно случайно рассказать вам, что он знает о покойном баронете.

Я начинал понимать план моего друга.

— Помните только, Уотсон, вы должны точно определить время, когда покойный баронет находился в отеле и когда вне его стен.

Я отлично сознавал, что задача, порученная мне, не из легких, и решил употребить все усилия, чтобы выполнить ее как можно лучше.

Холмс ушел.

Я поместился в удобное мягкое кресло, как будто предназначенное для мечтаний, и задумался. Новое дело меня интересовало, но я изумлялся первой половине поручения, возложенной на меня моим другом.

«Какая логическая связь между самоубийством баронета и артисткой лондонского кафе-концерта? К чему Холмс так тщательно избегал ее на пароходе? (Теперь я убедился, что именно русская танцовщица была предметом такой осторожности с его стороны.)».

Важный швейцар, заметив мою небрежную позу, сам подсел ко мне и на хорошем английском языке сказал:

— Если джентльмены желают осмотреть Стокгольм, то к их услугам в отеле имеется превосходный выезд с выносной упряжью и одетыми в красную ливрею грумами.

Прежде чем я успел ему что-либо возразить, он продолжал:

— Надеюсь, сэр, я доставлю вам большое удовольствие, сообщив, что этим экипажем пользовался для осмотра Стокгольма сам принц Уэльский, когда посетил инкогнито наш город. Кроме него, много знатных англичан, останавливавшихся в нашем городе, постоянно предпочитали этот извозчичьим экипажам. Одним из последних был баронет Эльджернон Коксвилл…

Портье сразу замолчал, видимо не желая сообщать о его самоубийстве.

— Это тот, который бросился в залив? — спросил я моего болтливого собеседника.

— Увы, сэр, действительно, это был достопочтенный лорд! Мы не вольны, сэр, в нашей жизни. Судьба, помимо нашей воли, распоряжается нами! Со мной она тоже зло пошутила: я, кандидат юриспруденции, должен был занять совершенно не подходящий к моим знаниям пост, — продолжал швейцар, забывая, что любой чиновник охотно с ним поменялся бы местом, принимая во внимание его крупные доходы.

С лестницы спускалась наша спутница по пароходу, русская артистка; заметив меня, она приветливо кивнула мне головой и спросила: