Артур Дойль - Собрание сочинений - В 12 т. Т. 3 - Собака Баскервилей

Холмс неожиданно умолк и, выпустив большой клуб дыма, ушел в себя.

Зная привычку моего друга, я понял, что он напал случайно на какую-то мысль, и не решался своим вопросом прервать ее течение.

В комнате наступило молчание; душный июль и волны табачного дыма сказались, у меня заболела голова.

Осторожно, не желая тревожить Холмса, я подошел к окну и отворил его. В комнату ворвался уличный шум.

— Уотсон, — услышал я громкое восклицание моего друга, — идемте!

— Куда? — изумленно спросил я его.

— Гросвенор-сквер, двадцать шесть, к баронету Арчибальду Коксвиллу.

Мы отдали наши карточки слуге, он понес их.

— Сэр Арчибальд просит вас, джентльмены, пройти к нему, — сообщил он, возвращаясь обратно, — он у себя в кабинете.

Мы прошли анфиладу прекрасно убранных комнат. Старый лорд Реджинальд, отец обоих братьев, был страстный любитель редкостей, и потому комнаты были заставлены всевозможными вещами, представляя из себя скорее лавку антиквара, музей редкостей, чем жилые апартаменты знатного человека.

На пороге кабинета мы остановились перед опущенной тяжелой портьерой, но, услышав звонкий юношеский голос нового баронета: «Войдите!» — приподняли портьеру. Я вошел первым.

Из-за старинного, красного дерева стола поднялась высокая, тонкая фигура сэра Арчибальда, он шел к нам навстречу.

— Вот приятная неожиданность, — приветливо проговорил он, крепко пожимая нам руки. — Мистер Холмс, я думал, что вы приятно проводите время на Уайте, а вы, мистер Уотсон, кажется, предполагали уехать в Швейцарию, подышать горным воздухом! Во всяком случае, дорогие друзья, я чрезвычайно рад вас видеть, в особенности когда меня постигло такое горе, смерть Эльджернона!

На глазах молодого человека заблестели непритворные слезы.

— Я знаю ту тесную дружбу, которая связывала вас с братом, — проговорил Холмс, опускаясь в большое кожаное кресло около стола.

— Да, мистер Холмс, я очень любил брата, весть о его смерти поразила меня как громом. Но разве можно было думать, что такой жизнерадостный человек, каким был Эль-джи, мог решиться на самоубийство! — воскликнул баронет.

— Я был поражен не меньше вас, милорд, — согласился я с хозяином. — Трудно предположить, чтобы человек, имеющий возможность пользоваться всеми благами жизни, не встречающий ни в чем себе преграды, так скоро утомился жить. Если не ошибаюсь, вашему покойному брату было не более тридцати лет.

— О нет, ему шел всего двадцать восьмой год, а мне скоро будет двадцать два года.

Холмс, продолжавший молчать, безучастным взглядом окидывал роскошный кабинет, его, по-видимому, не интересовал наш разговор; в продолжение последнего он только один раз что-то записал карандашом на своей левой манжете.

Громадный стол покойного лорда представлял из себя редкостную выставку всевозможных вещей. Они ярко блестели на темно-красном плюше, покрывавшем стол.

Рука моего друга совершенно машинально перебирала эти изящные острые вещи. Один из ножей почему-то обратил его внимание, он взял его и стал рассматривать.

— Вот странно, мистер Холмс, вы, как нарочно, выбрали любимую резалку моего брата, — сказал хозяин, заметив выбор Холмса. — Я очень редко заходил к нему в кабинет, в университете так много дел, что домой попадать приходилось очень редко…

Я невольно улыбнулся, отлично зная, что все эти занятия английской молодежи заключаются в непрерывной тренировке во всевозможных видах спорта.

— Представьте себе, — продолжал баронет, — каждый раз я замечал у Эльджи вот этот самый нож. Не правда ли странно, мистер Холмс? Мне кажется, будь вы на моем месте, вы, наверное, сопоставили бы эту непонятную привязанность к ножу с самоубийством моего брата?

— Вы меня заинтересовали этой вещью, милорд, — заметил Холмс. — Если бы я попросил вас дать мне этот нож на некоторое время?

— Возьмите его совсем, мистер Холмс, на память об Эльджи, с которым вы были так дружны.

Холмс небрежно опустил подарок в карман.

— Кстати, вы теперь остаетесь надолго в Лондоне? — спросил его баронет.

Мой друг вопросительно взглянул на хозяина.

— Это не праздное любопытство, — поправился покрасневший хозяин, — я сделал распоряжение, чтобы тело моего брата было во что бы то ни стало отыскано, и обещал вознаградить рыбаков и водолазов. Когда привезут его сюда, надеюсь, что вы отдадите ему последний долг?

— Едва ли это будет для меня возможно, сэр, так как я завтра намерен уехать в Алжир, — спокойно ответил Холмс.