Артур Конан Дойл - Знак четырех. Собака Баскервилей

© Л. Брилова, перевод, 2018

© С. Сухарев, перевод, 2018

© А. Ломаев, иллюстрация на обложке, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Шерлок Холмс взял с каминной полки пузырек, открыл изящный сафьяновый несессер и достал из него шприц для подкожных инъекций. Длинными, нервными и очень белыми пальцами насадил на шприц тонкую иглу и закатал левый рукав. Помедлив, задумчиво всмотрелся в свою мускулистую руку, до самого запястья испещренную бессчетными следами прежних уколов. Потом вонзил острие, вдавил до упора крохотный поршень и со вздохом глубокого удовлетворения откинулся на спинку кресла, обитого бархатом.

Трижды в день на протяжении многих месяцев я был свидетелем этой процедуры, но так и не смог с ней свыкнуться. Напротив, день ото дня это зрелище раздражало меня все больше, а по ночам я терзался угрызениями совести из-за того, что мне не хватало духу протестовать. Снова и снова я давал себе клятву выложить все, что у меня накипело на душе, однако холодный и бесстрастный вид моего компаньона не позволял даже и помыслить, будто в обращении с ним допустима хотя бы малейшая вольность. Я по опыту знал, сколь выдающимися способностями он наделен и каким властным характером обладает, а потому робел и терялся, не решаясь ему перечить.

Однако на этот раз – то ли благодаря выпитому за ланчем бургундскому, то ли в приливе особого раздражения, вызванного крайней невозмутимостью Холмса, я вдруг почувствовал, что терпению моему настал конец.

– Что сегодня, – вопросил я, – морфий или кокаин?

Холмс неспешно отвел глаза от раскрытой им старопечатной книги с готическим шрифтом:

– Кокаин. Семипроцентный. Хотите попробовать?

– Ни в коем случае! – резко ответил я. – Я еще не вполне окреп после афганской кампании. И не могу подвергать свой организм излишней нагрузке.

Видя мое возмущение, Холмс усмехнулся:

– Вероятно, Ватсон, вы правы. Допускаю, здоровью это на пользу не идет. Тем не менее я обнаружил: инъекции настолько мощно подстегивают и проясняют умственную деятельность, что побочное их воздействие совершенно несущественно.

– Но подумайте, Холмс, – с горячностью продолжал я, – какой ценой вы за это расплачиваетесь! Может быть, возбужденный мозг и начинает усиленно работать, но процесс этот ненормален и пагубен: он ведет к перерождению нервных тканей – и в итоге к непоправимому слабоумию. Вам ведь известно, какая плачевная реакция потом наступает. Право же, игра не стоит свеч. Годится ли ради минутного удовольствия рисковать утратой мощного ума, которым вы одарены? Помните, что я говорю с вами не только как приятель, но и как медик: я в некоторой мере отвечаю за состояние своего подопечного.

Обиды Холмс не выказал. Наоборот, сложил пальцы домиком и оперся локтями о ручки кресла, как заинтересованный собеседник.

– Мой ум, – произнес он, – бунтует против застоя. Дайте мне задачу, дайте работу, самую головоломную тайнопись, самый запутанный случай – и я буду чувствовать себя как рыба в воде. Тогда и смогу обходиться без искусственных стимуляторов. Но мне невыносима скука рутинного существования. Я жажду умственного подъема. Вот почему я избрал для себя именно такую профессию – или, вернее, создал ее, поскольку в мире я единственный.

– Единственный частный детектив? – поинтересовался я, вскинув брови.

– Единственный частный детектив-консультант, – ответил Холмс. – Я последний и высший апелляционный суд в области расследований. Когда Грегсон, Лестрейд или Этелни Джонс заходят в тупик – а это, между прочим, их нормальное состояние, – дело предлагают рассмотреть мне. Я изучаю данные как эксперт и выношу суждение специалиста. В подобных случаях я не притязаю на славу. Мое имя не упоминается ни в одной газете. Сама работа и удовольствие оттого, что нашлось поле для применения моих способностей, – вот главная моя награда. Но вы уже немного знакомы с моими методами работы по делу Джефферсона Хоупа.

– В самом деле, – подхватил я с воодушевлением. – Я был поражен, как никогда в жизни, и даже описал все это в небольшой брошюре под несколько причудливым названием «Этюд в багровых тонах».

Холмс грустно покачал головой:

– Я просмотрел эту брошюру. Откровенно говоря, не могу вас с ней поздравить. Детективное расследование представляет собой – или должно представлять – точную науку, и описывать его нужно холодно и без эмоций. Вы попытались внести в повествование романтические краски, а это все равно как если бы вы вставили в пятую теорему Евклида историю с любовными страстями и тайными побегами.