Дик Фрэнсис - 1971, Перелом

«Он дал мне все», - заявил Алессандро о своем отце. Я мог сказать, что мой дал мне не очень много. Но я никогда не чувствовал, подобно Алессандро, ни любви, ни ненависти к своему отцу. Я… был равнодушен.

- А теперь - уходи, - сказал отец. - Но сначала найди сиделку. Мне необходимо судно. Иногда она не приносит его по полчаса, даже после звонка. А мне нужно сейчас, немедленно.

Шофер такси, которое я взял в Ньюмаркете, не возражал против поездки в Хэмпстед.

- Подождете несколько часов? - спросил я, выходя на тротуар возле своего дома.

- Пожалуйста. Может, найду кафе, открытое по воскресеньям, где можно выпить чашку чая. - И с этими словами таксист укатил. Оптимист.

Джилли сообщила мне, что похудела на три фунта и покрасила стены ванной комнаты в бледно-зеленый цвет.

- Пополнил свою коллекцию синяков? - спросила она, критически оглядывая меня с головы до ног.

- Ты очень наблюдательна.

- Старый глупый пень.

- Да.

- Хочешь чаю?

- Нет, благодарю, - вежливо ответил я. - Не стану я пить чай, раз ты даже не желаешь мне посочувствовать.

Она засмеялась.

- Сломанное плечо - это конец твоих мытарств, - спросила она, - или самое интересное еще впереди?

- Надеюсь, конец, - небрежно ответил я и рассказал ей, почти ничего не скрывая, то, что со мной приключилось.

- А твой дорогой отец знает?

- Боже упаси, - сказал я.

- Но ведь он все равно узнает, когда Алессандро дисквалифицируют. И тогда поймет, чем он тебе обязан.

- Я не хочу, чтобы он понимал, - ответил я. - Он только станет еще больше меня презирать.

- Хороший у тебя отец.

- Какой есть.

- Об Энсо ты того же мнения?

- Принцип тот же. - Я улыбнулся.

- Ты - псих, Нейл Гриффон. На столь веский аргумент мне нечего было возразить.

- Когда он выходит из больницы? - спросила Джилли.

- Точно не знаю. Надеется скоро встать. Потом неделя-другая физиотерапии, и ему выдадут костыли. Он думает вернуться домой до скачек в дерби.

- А ты что будешь делать?

- Не знаю, - ответил я. - Но у нас есть целые три недели, опасности никакой, так что… хочешь приехать в Роули Лодж?

- Видишь ли… - сказала она.

Я почувствовал, как на меня наваливается усталость.

- Дело твое.

- Нет, что ты. Я приеду в среду.

Вернувшись в Ньюмаркет, я, прежде чем войти в дом, обошел манеж. Мирный пейзаж, освещаемый мягким закатным солнцем перед вечерними сумерками. Золотистые кирпичи, теплые на ощупь; распустившиеся цветы на кустах, а за зелеными свежевыкрашенными дверьми шесть миллионов фунтов стерлингов, в полной безопасности уплетающие вечернюю порцию овса. Тишина во всех конюшнях, рысаки-победители в денниках, атмосфера благополучия и вечного спокойствия.

Скоро меня здесь не будет, и память об Энсо и Алессандро канет в Лету. Когда вернется отец, прошедшие три месяца покажутся странным сном. Отец с Этти и Маргарет займутся обыденными делами, а я буду узнавать знакомые клички лошадей в газетных сообщениях.

Я еще не знал, что буду делать. Мне, конечно, очень полюбилась работа тренера, может быть, я решусь открыть свои собственные скаковые конюшни. Я не хочу заниматься антиквариатом и теперь уже совершенно определенно не вернусь к Расселу Арлетти.

Я подошел к Архангелу, которого больше не охраняли агенты, собаки и фотоэлементы. Гнедой жеребец поднял голову от кормушки и вопросительно на меня посмотрел. По нему было видно, что скачки дались ему не слишком легко, но жеребец выглядел здоровым и сильным, и вполне вероятно, он еще принесет своему банкиру победу в дерби.

Вздохнув, я сделал шаг к двери и вдруг услышал, как в конторе зазвонил телефон. Владельцы часто беспокоили меня воскресными вечерами, но на этот раз звонили из больницы.

- Нам очень жаль, - несколько раз повторил голос на другом конце телефонного провода. - Очень жаль. Очень жаль.

- Но он не мог умереть, - растерянно сказал я. - Он прекрасно себя чувствовал сегодня утром. Я был у него сегодня, и он прекрасно себя чувствовал.

- Это случилось сразу же после вашего ухода, - сказали мне. - Через полчаса.

- Но почему? - Смысл сказанного никак не укладывался в моей голове. - У него ведь была сломана нога… и кость уже срослась.

Может быть, я хочу поговорить с лечащим врачом, спросили меня. Да, хочу.

- Он прекрасно себя чувствовал, когда я уходил, - вызывающе сказал я. - Требовал судно.

- Ах, да. Конечно, - с профессиональным сочувствием произнес высокий мужской голос. - Типичный… гм-м… симптом легочной эмболии. Требовал судно… очень типично. Но не сомневайтесь, мистер Гриффон, ваш отец умер очень быстро. Не мучался. В течение нескольких секунд. Да.