Дик Фрэнсис: 1995, Дорога скорби

Чарльз покачал головой.

- Конечно, ты можешь остаться. Это само собой разумеется. Однажды ты сказал мне, что здесь твой дом.

- Да.

- Так поверь в это.

Я верил в это, иначе не приехал бы. Надежный, все понимающий Чарльз в свое время спас меня от внутреннего разлада, и мое доверие к нему странным образом окрепло, даже после того, как наш брак с его дочерью Дженни закончился разводом.

Эйнсфорд давал мне передышку. Вскоре я вернусь, чтобы бросить вызов Эллису Квинту. Я принесу присягу в суде и выверну этого человека наизнанку.

Я поддержу Линду Фернс и, если успею вовремя, рассмешу Рэчел. Но эту единственную ночь я буду сладко спать в доме Чарльза, в отведенной мне комнате - и пусть пересохший источник душевной стойкости наполнится вновь.

Чарльз спросил:

- Так Гордон… э… ранил тебя?

- Синяк-другой.

- Я знаю твои синяки.

Я опять вздохнул.

- Думаю… мм… он сломал кое-что. В руке.

Его взор устремился на левую руку, пластиковую.

- Нет, - сказал я. - В другой.

В ужасе Чарльз спросил:

- Он сломал тебе правую руку?

- Ну да. Всего лишь локтевую кость. По счастью, не лучевую. Лучевая будет действовать как естественная шина.

- Но, Сид…

- Все лучше, чем если бы он проломил мне голову. У меня был выбор.

- Как ты можешь смеяться над этим?

- Чертовски скучно, не так ли? - Я улыбнулся без напряжения. - Не беспокойтесь так, Чарльз. Заживет. Я уже ломал эту кость, и гораздо серьезнее, когда участвовал в скачках.

- Но тогда у тебя было две руки.

- Да. По сему поводу не возьмете ли вы вон тот проклятый графин с бренди и не плеснете ли полпинты обезболивающего в стакан?

Не говоря ни слова, он поднялся и налил мне бренди. Я поблагодарил.

Он кивнул. Усевшись обратно, сказал:

- Значит, таксист был свидетелем.

- Этот таксист относится к категории людей, которые ни во что не вмешиваются.

- Но если он видел… Он должен был слышать…

- Он настаивал, что был слеп и глух. - Я с благодарностью пил обжигающую жидкость. - Все равно это меня устраивает.

- Но, Сид…

- Послушайте, - рассудительно сказал я. - Что я, по-вашему, должен делать? Жаловаться? Обвинять? Гордон Квинт - уравновешенный, достойный шестидесятилетний гражданин. Не какой-нибудь убийца. Кроме того, он ваш давний друг, да и я тоже сиживал за столом в его доме. Он и без того ненавидит меня за нападки на Эллиса, свет его жизни, а сегодня узнал, что Джинни, его обожаемая жена, покончила с собой, так как не могла вынести того, что ждало впереди. И что, по-вашему, почувствовал Гордон? - Я сделал паузу. - Я только рад, что он не проломил мне череп. И если вы можете в это поверить, я радуюсь за него почти как за самого себя. Чарльз отрицательно покачал головой. - Горе может быть опасным, - сказал я. Он не стал оспаривать это утверждение. Кровная месть стара как мир.

Мы сидели и доверительно молчали. Я пил бренди и приходил в себя.

Напряжение спадало. Я поклялся, что больше не буду ввязываться в подобные дела - но я обещал себе это и раньше и не выполнял обещаний.

Есть сотни способов провести время и заработать на жизнь. Другие бывшие жокеи становились тренерами, комментаторами или работали на скачках, и только я один пытался разгадывать загадки, разрешать сомнения и тревоги людей, которые по разным причинам не хотели утруждать полицию или службы безопасности Жокейского клуба.

Но я был нужен, и было нужно то, что я делал, а иначе я сидел бы и плевал в потолок. Вместо этого даже теперь, в атмосфере всеобщего остракизма, у меня было больше предложений, чем я мог принять. Обычно заказ занимал у меня меньше недели, особенно если дело касалось проверки чьей-нибудь кредитоспособности - букмекеры частенько просили меня об этом, прежде чем принять чек от нового клиента, а тренеры платили мне за уверенность, что, купи они дорогого двухлетку для новых владельцев, не останутся с пустыми обещаниями и кучей долгов. Я проверял предложенные бизнес-планы и тем уберег множество людей от мошенников. Я находил скрывающихся должников, воров разного рода и прослыл среди преступников отъявленным занудой.

Случалось, одни люди плакали у меня на плече от радости и облегчения, другие угрозами и побоями пытались заставить меня замолчать. Линда Фернс питала ко мне добрые чувства, а Гордон Квинт - ненавидел. И еще у меня на руках было два дела, которым я уделял слишком мало времени. Так почему я не бросил все это и не променял на спокойную и безопасную жизнь? Я ведь был бы совсем не плохим финансовым менеджером. Я ощущал последствия удара трубой от шеи до кончиков пальцев… и не находил ответа.