Дик Фрэнсис: 1995, Дорога скорби

Никто, кажется, не упрекал бульварного журналиста, который написал:

«Некогда уважаемый Сид Холли, позеленев от зависти, надеется уничтожить талант, с которым он не может сравниться даже в мечтах…» Там было еще много чего насчет «злорадного человечка, который пытается компенсировать собственные недостатки». Ничего этого я не показывал Чарльзу, но другие показали.

Внезапно висящий на поясе телефон зажужжал, и я ответил на вызов:

- Сид… Сид…

Женщина на другом конце плакала. Я уже не раз слышал, как она плачет.

- Вы дома? - спросил я. - Нет… В больнице…

- Скажите мне номер, и я тут же вам перезвоню.

Я услышал невнятное бормотание, затем другой голос, уверенный и твердый, продиктовал и медленно повторил номер телефона. Я набрал цифры на своем сотовом телефоне, так что они высветились на маленьком экране «записной книжки» и нажал кнопку «запомнить».

- Хорошо, - сказал я, повторив номер. - Положите трубку.

Потом спросил Чарльза:

- Могу я воспользоваться вашим телефоном?

Он махнул рукой в сторону письменного стола. Мне ответил тот самый уверенный голос.

- Миссис Фернс еще у вас? - спросил я. - Это Сид Холли.

- Передаю трубку.

Линда Фернс пыталась сдержать слезы.

- Сид… Рэчел стало хуже. Она спрашивает о вас. Вы можете приехать?

Пожалуйста.

- Насколько ей плохо?

- Температура все поднимается. - Она всхлипнула. - Поговорите с сестрой Грант.

Я услышал уверенный голос сестры Грант.

- Что с Рэчел? - спросил я.

- Она все время спрашивает о вас, - ответила она. - Когда вы сможете приехать?

- Завтра.

- Вы можете приехать сегодня вечером?

- Что, так плохо?

На том конце воцарилось молчание - она не могла сказать то что думает, потому что рядом стояла Линда.

- Приезжайте сегодня вечером, - повторила она. Сегодня вечером? Боже милосердный. Девятилетняя Рэчел Фернс лежала в больнице в Кенте, на расстоянии полутора сотен миль отсюда. Похоже, что в этот раз она при смерти.

- Пообещайте ей, что я приеду завтра, - сказал я и объяснил, где я нахожусь. - Завтра утром я должен быть в Ридинге, в суде, но я приеду повидать Рэчел, как только освобожусь. Обещайте ей. Скажите, что я привезу шесть разноцветных париков и золотую рыбку.

- Я передам, - пообещал уверенный голос и добавил:

- Это правда, что мать Эллиса Квинта покончила с собой? Миссис Фернс говорит, кто-то услышал по радио в новостях и передал ей. Она хочет знать, правда ли это.

- Это правда.

- Приезжайте поскорее, - сказала сиделка и положила трубку. Я тоже положил трубку.

- Что с ребенком? - спросил Чарльз.

- Похоже, она умирает.

- Ты знал, что это неизбежно.

- Родителям от этого не легче. - Я медленно опустился в золоченое кресло. - Я поехал бы сегодня вечером, если бы это могло спасти ей жизнь, но я…

Я умолк, не зная, что сказать.

- Ты только что приехал, - коротко сказал Чарльз.

- Да.

- И о чем еще ты мне не поведал?

Я посмотрел на него.

- Я слишком хорошо знаю тебя, Сид, - сказал Чарльз. - Ты здесь не только из-за Джинни. О ней ты мог бы сказать мне по телефону. - Он помолчал. - Судя по виду, ты приехал по одной очень старой причине. - Он снова помолчал, но я ничего не сказал в ответ. - Ради убежища.

Я шевельнулся в кресле.

- Неужели я такой прозрачный?

- Почему тебе понадобилось убежище? - спросил он. - Так внезапно… и срочно.

Я вздохнул и ответил со всем возможным спокойствием:

- Гордон Квинт пытался убить меня.

Чарльз застыл с открытым ртом. Я продолжал после паузы:

- Когда они отложили слушание, я поехал домой сначала на поезде, потом на такси. Гордон Квинт ждал меня на Пойнт-сквер. Бог его знает, как долго он там караулил, но, так или иначе, он напал на меня с железной трубой в руке. Он целил в голову, но я уклонился, и удар пришелся по плечу. Он ударил снова… ну, у механической руки есть свои преимущества. Я ухватил его этой рукой за кисть, применил один прием дзюдо, который долго разучивал, и бросил его на асфальт… Он все время кричал, что я убил Джинни…

- Сид!

- Он был вне себя… Он орал, что я уничтожил всю их семью. Разбил им всем жизнь… Он поклялся, что за это я умру… Думаю, он вряд ли понимал, что говорит. Это просто от отчаяния.

Чарльз удивленно спросил:

- И что ты сделал?

- Такси все еще стояло рядом, таксист тупо на это все смотрел, так что… э… я снова сел в машину.

- Ты вернулся в машину? Но… А Гордон?

- Я оставил его там. Он лежал на тротуаре, ругался, потом начал подниматься, размахивая трубой. Я… не думаю, что мне следует идти сегодня домой. Я могу остаться здесь?