Агата Кристи - Рождественское убийство

Пилар стояла посреди музыкальной комнаты. Она бросала испуганные взгляды в разные стороны. Всем своим видом Пилар напоминала затравленного зверька, в страхе ожидающего неожиданного нападения.

— Как мне хочется уехать отсюда! — воскликнула она.

— Не вы одна, — мягко произнес Стивен Фарр, — чувствуете себя так же. Но они не дадут нам уехать, дорогая моя.

— Вы имеете в виду полицию?

— Да.

— Очень неприятно быть замешанным в историю, — серьезно заметила Пилар. — Такого не должно происходить с респектабельными людьми.

— Вы говорите о себе? — улыбнулся Стивен.

— Нет, я имею в виду Альфреда и Лидию, Дэвида, Джорджа, Хильду и… да, и Магдалену тоже.

Стивен зажег сигарету, затянулся несколько раз и лишь потом уж осведомился:

— Почему же не всех?

— Что вы говорите?

— Я говорю, почему вы не упомянули о Гарри?

Пилар засмеялась, обнажив белые, ровные зубы.

— О, Гарри — это совсем другое дело! Я думаю, ему не впервой иметь дело с полицией.

— Возможно, вы правы. Он как-то не очень вписывается в семейный интерьер. А вам нравятся, — продолжал он, — ваши английские родственники, Пилар?

— Они добры, — колеблясь, ответила Пилар, — они все очень добры ко мне. Но они все какие-то мрачные, не смеются и даже не улыбаются.

— Милая моя, чего же вы хотите, в доме только что произошло убийство!

— Д-да, конечно, но…

— Убийство, — наставительно произнес Стивен, — не такое уж каждодневное событие, чтобы говорить, о нем таким безразличным тоном. В Англии к каждому убийству относятся гораздо серьезнее, нежели у вас в Испании.

— Вы смеетесь надо мной… — обиделась Пилар.

— Ничуть не бывало, — возразил Стивен. — Мне вовсе не до смеха.

Пилар посмотрела на него.

— А вам тоже хочется уехать отсюда?

— Да.

— А этот высокий красивый полицейский вас не отпускает?

— Я его об этом не спрашивал. Но если бы я и сделал так, я больше, чем уверен, что он ответил бы отказом. Мне приходится следить за каждым своим шагом, Пилар, и быть очень, очень осторожным.

— Это, наверное, утомительно, — заметила Пилар, кивнув головой.

— Это больше, чем утомительно, моя дорогая. Хуже всех этот маленький иностранец, который повсюду сует свой нос. Ничего плохого я о нем сказать не могу, но он меня раздражает.

Пилар вдруг нахмурилась.

— Мой дедушка был ведь очень, очень богат, не правда ли?

— Да, вроде бы.

— К кому теперь перейдут эти деньги? К Альфреду и другим?

— Все зависит от его завещания.

— Он мог бы оставить и мне немного денег, — задумчиво проговорила Пилар, — но боюсь, он этого не сделал.

— Все будет в порядке, — успокоил ее Стивен. — В конце концов, вы член семьи. Они должны будут позаботиться о вас.

— Я… член семьи, — вздохнула Пилар. — Забавно. Хотя нет, это совсем не забавно.

— Наконец-то вы хоть что-то находите не смешным.

Пилар снова вздохнула.

— Как вы думаете, если мы заведем граммофон, сможем мы танцевать?

— Не думаю, что это будет очень хорошо, — засомневался Стивен. — В доме траур. Эх вы, бессердечная испанская плутовка!

Пилар широко раскрыла глаза.

— Но я совсем не ощущаю горя. Я ведь, в сущности, не знала дедушку и, хотя я любила поболтать с ним, вовсе не собираюсь лить слезы и горевать из-за того, что он умер. Было бы глупо притворяться.

— Вы просто восхитительны! — воскликнул Стивен.

— Мы могли бы положить в граммофон какие-нибудь чулки или перчатки, — продолжала уговаривать его Пилар, — и тогда звук будет тише. Никто, кроме нас, его не услышит.

— Ну хорошо, так и быть, пойдемте, искусительница.

Она радостно засмеялась и выбежала из комнаты. Стивен последовал за ней.

Свернув в картинную галерею, которая вела к саду, Пилар внезапно остановилась, как вкопанная. Рядом с ней остановился и Стивен.

В лучах солнца, падающих с террасы, стоял Эркюль Пуаро и внимательно изучал портрет, снятый им со стены. Подняв голову, он увидел молодых людей.

— Ага! — сказал он. — Вы появились как раз вовремя.

— Что вы делаете? — осведомилась Пилар.

Она подошла к нему вплотную.

— Я занимаюсь очень важным делом, — серьезно заметил Пуаро. — Изучаю лицо Симеона Ли в молодости.

— О, значит, это мой дедушка?

— Да, мадемуазель.

Она внимательно вгляделась в лицо на портрете.

— Как же он изменился… как изменился. Стал таким старым, высохшим. А здесь он похож на Гарри, каким тот был, наверное, лет десять назад.

Эркюль Пуаро кивнул.